Стратегия Второй мировой. Восточный фронт

Потомок, знай! В суровые года,
Верны народу, долгу и отчизне,
Через торосы ладожского льда
Отсюда мы вели дорогу жизни,
Чтоб жизнь не умирала никогда.

ШВАЛОВ, ТОЛЬКО НЕ ОСТАНАВЛИВАТЬСЯ!

Начальник дорожного отделения автодорожного отдела штаба Ленинградского фронта Б. В. Якубовский тот день вспоминал всю жизнь: с гордостью и со страхом одновременно. Утром 21 ноября в Коккорево приехал генерал Ф. Н. Лагунов. Он вызвал Якубовского, выслушал рапорт и сказал:

– Садись в мою машину, прокачу до восточного берега!

Генерал улыбался, настроение у него было на удивление приподнятое. Обычно Ф. Н. Лагунов был строг. И уж никто бы никогда не заподозрил его в мальчишестве. Серьезный человек, руководитель. А тут улыбается, как мальчишка, забивший победный гол в ворота противника, дружески хлопает подчиненного по плечу, приговаривая: «Поехали!», будто речь идет о поездке на футбольный матч любимых команд. Б. В. Якубовский, человек не из трусливого десятка, пытался отговорить генерала:

– Лед только у берега крепкий. Сегодня не проедем.

А тот за свое: «Поехали, не бойся!»

Якубовский взорвался:

– Я не могу и не разрешу выпустить сегодня на трассу машину с заместителем командующего фронтом! Не могу. И не разрешу.

– Надо ехать. Надо, – строго, но не Якубовскому, а самому себе сказал генерал и добавил: – Не могу я больше смотреть в бездействии, как гибнут от голода ленинградцы. Не могу. Поехали.

Якубовский понял, что генерала Лагунова остановить нельзя, и вздохнул:

– Поехали. Только в моей машине. Шофер Швалов опытный водитель. Мы с ним уже ездили до банки Астречье.

Генерал Ф. Н. Лагунов, военный прокурор Д. И. Фукс, Б. В. Якубовский сели в машину, шофер Швалов повез их по крепкому льду Ладоги. Пока крепкому льду. Шофер молчал, как и положено. Начальники балагурили. У банки Астречье разговор, однако, притих. Лед здесь тонкий, не больше 10 сантиметров. Накануне по нему прошел конный обоз. Ладога пропустила его. Лед ходил под санями волнами, но держался. Машина тяжелее. Выдержит ли лед машину?

Якубовский попросил всех открыть дверцы, высунулся наполовину из кабины, пристально вглядываясь в лед перед правым передним колесом. Все замолчали. Спокойно работал движок. От колеса веером разбегались по льду мелкие белые нити трещин. Лед, волнуясь, ходил волнами, прогибался под тяжестью легковой автомашины и четверых мужчин.

– Швалов! Только не останавливаться! – тихо сказал Якубовский, так тихо, будто боялся, что громкое слово взорвет лед.

Медленно катила машина, медленно волнилась Ладога. И настороженно, но ровно гудел мотор. Лед стал крепче. Протоку у банки Астречье миновали. И повеселели, и облегченно вздохнули: завтра можно пускать по дороге грузовики.

В очерке «Ради тебя, Ленинград!», напечатанном в сборнике «На Дороге жизни», Б. В. Якубовский пишет, что им попадались встречные пешеходы, которые, оказавшись по делам на Большой земле, «возвращались в родной осажденный город». Конечно же, были и такие путники. Шли они в Ленинград бороться с врагом. Шли к детям и старикам-родителям в надежде хоть чем-то им помочь.

Но были и другие путники. Они шли из Ленинграда. Поэт Александр Межиров написал о них в стихотворении «Ладожский лед» так:

…Самый страшный путь
из моих путей!
На двадцатой версте
как я мог идти!
Шли навстречу из города
сотни
детей…
Сотни детей!
Замерзали в пути…
Одинокие дети
на взорванном льду —
Эту теплую смерть
распознать не могли они
сами
И смотрели на падающую звезду
Непонимающими глазами…

Из-за этих-то детей и других ленинградцев пошел на риск генерал Лагунов. И риск оправдал себя. Движение по «Дороге жизни» началось на два-три дня раньше установленного Военным советом срока.

ШОФЕР ТВЕРДОХЛЕБ

Он вез боеприпасы из Кобоны. Дело серьезное. Взрывоопасное. Погода в ту ночь на озере была сносная. Немцы не обстреливали трассу снарядами. Лишь изредка бабахнет где-то вдалеке, да осветительные ракеты взлетают у берега.

Вдруг шофер услышал шум немецких самолетов. Он выглянул из кабины, а в это время в небе повис «фонарь» – немецкая осветительная ракета на парашюте. Медленно опускалась она, освещая ползущие по ледовой трассе грузовики, нагромождения торосов, палатки регулировщиков, столбики фонарей и черные силуэты фашистских самолетов, пикирующих на «Дорогу жизни».

Один из «мессершмиттов» прицепился к грузовику Твердохлеба, два раза пролетел над ним, советский шоферувильнул от быстрых пулеметных стрел. В третий раз немец прошил очередью бензобак. Машина загорелась. Машина с боеприпасами!