Страстотерпцы

   — Оно на дворе — последнее отступление! — воскликнул дьякон Фёдор. — Человека в Успенском, в великом соборе, побили за то, что осенил себя крестом, как осеняли святые митрополиты московские Пётр, Алексий, Иона, Филипп, Гермоген! Как крестился отец наш преподобный Сергий Радонежский. Уж скоро, скоро явится отступник отступников. Сей царь водворится в Иерусалиме, и будет он из жидовского колена Данова[29]. Нечего Никона антихристом ругать.

   — Никон есть сосуд антихриста! — высказался инок Авраамий — Сей смутитель назвал речку Истру Иорданом, а чтоб Россия вконец пропала, строит, кощунствуя, свой Иерусалим.

   — Царским попустительством, — добавил Досифей.

   — Антихрист давно уже явился в мир! — вскрикнул инок Корнилий, да так резко, что все вздрогнули, — Было пророчество иерусалимского патриарха Феофана: когда на Руси сядет царь с первыя литеры, сиречь аза, притом переменяет все чины и все уставы церковные — быть великому гонению на Православную Церковь. Царь Алексей — антихрист.

   — Батюшки светы! — перепугался Исайя, дворовый человек Салтыкова.

   — Алексей — восьмой царь, считая от великого князя Василия{29}. А от Василия потому надо считать, что в те поры была ересь жидовствующих, все книги были исправлены! — сказал со значением протопоп Даниил.

   — Что же, что восьмой? — не понял Фёдор.

   — А то, что восьмой!

   — Конец света не по царям надо считать, — возразил Авраамий. — Не со дня рождения Христа, а со дня сошествия Его в ад.

Аввакум замахал яростно руками.

   — Да плюньте вы на сии вопросы! Башку сломишь, а какой прок? Братия моя возлюбленная! Народ нужно спасать! Родимых русаков наших. От Никона — так от Никона, от царя — так и от царя.

   — От царя! — крикнул инок Корнилий. — Здешнему чудовскому старцу видение было. А видел он, как пёстрый змей, дышащий лютым ядом, обвивал Грановитую палату.

   — Сие видение о Никоне, — возразил Фёдор, — Было оно старцу Симеону, когда Никон воротился с Соловков. Про Никона и раньше было ведомо. Старец Елеазар в Анзерском скиту не раз видел на шее своего келейника чёрного змея.

   — Мне тоже было видение, — сказал Корнилий. — Спорили тёмнообразный и благообразный. Тёмнообразный поднял над головою четвероконечный крест и вбил крестом благообразного в землю, И установил свой крест на той земле. По какому признаку, не ведаю, но я узнал землю — то была Русская земля. Тёмнообразный одолел.

   — Когда Никон баловал над нами в патриархах — помалкивали о видении Елеазара Анзерского, — вздыхая, перекрестился дьякон Фёдор, — А ведь государь получил от Елеазара великое духовное благословение. Благословение принял, а слово о Никоне мимо его царских ушей пролетело, как ветер. Страшное слово: «О, какова смутителя и мятежника Россия в себе питает! Сей убо смутит тоя пределы и многих трясений и бед наполнит».

   — Так кто же есть Никон? — вопросил Симеон, озирая глазами братию — Сосуд антихриста, предтеча или сам антихрист? Ежели любое из сих определений истинно, то не перекрещивать приходящих в старую веру нельзя.

   — Но до того, как впасть в никонианство, все были крещены истинно? — возразил инок Авраамий. — Младенцы крещены по-новому.

   — Отпав от Христа, как можно вернуться к Христу? Трудный вопрос, да нам его решать, — сказал Досифей.

   — Плюньте! — плюнул Аввакум. — Плюньте на все трудные вопросы. Чего гадать, когда миру конец? И змей будет, и конец света будет... Будет, как в книге у Бога написано. А нам жить надо, нам Бога молить надо. Вот и дайте наставление православному народу, как души невинные от погибели спасти. Мы уцепились друг за дружку, бредём, не ведая пути... А яма-то уж выкопана про нас, смердит, и уж коли сверзимся, так всем народом. Вы поглядите, как изографы пишут Спасов образ? Лицо одутловатое, уста червонные, власы кудрявые, руки и мышцы жиром обляпаны. У ног бёдры тоже толсты непомерно, персты надутые. Не Спас, а немец брюхатый. Саблю на боку написать — чистый немец! А какова Богородица в Благовещенье у новых сих мастеров? Брюхо на коленях висит, чревата! Во мгновение ока Христос во чреве явился? Брехня и есть брехня! Христос в зачатии совершенный есть, но плоть его пресвятая по обычаю девятимесячно исполнялась. Не иконы, срам. А ведь этак любимейший царёв изограф пишет, Симеон Ушаков. Я поначалу тоже хвалил его, да поглядел Спаса Еммануила — ужаснулся. По плотскому умыслу писано.

Аввакум махнул рукой и замолчал.

И все молчали. Белым днём у всего Московского царства, у всего народа веру украли. Приехали проворные людишки, покрутились возле царя, напялили Никону белый клобук с херувимами, молились, все красивые, все строгие, а веры-то и не стало...

И Никона нет, спросить не с кого.

   — Скоро за имя Христово будут жечь, на плахе головы рубить, — сказал Корнилий. — Миленькие вы мои, не совладать нам с царём. Царь веру губит. Одно опасение: уйти всем народом из царёвых городов, из дворянских деревень — в леса, в горы, за Камень, хоть в Дауры...

Симеон Потёмкин взял в руки крест, поцеловал.