Страсть и надежда

И Света рассказала всю долгую и непростую историю с выставкой и ее картинами, упрятанными за диван. А закончила совсем трагически:

— Вот так, Кармелита, заплатил он мне, заплатил… Но за что?

— Как за что? Ты же говорила, что Астахов заплатил за картины.

— Да?.. — закричала Света. — Это как посмотреть! Зачем было Астахову за картины платить, если он их за диваном держит. Это получается, что Антон заплатил! И вовсе не за картины. Зато, что я переспала е ним. Понимаешь? Не зря он тогда так и сказал! Я думала, шутит, а он, а он… — и Светка опять расплакалась.

Кармелита гладила ей голову. И не знала, что сказать.

В другое время, в другой ситуации, и если бы речь не шла об Антоне, она бы успокоила подружку, сказала бы, что та судит парня ну очень уж строго.

Но сейчас у нее язык не поднимался защищать Антона. Она только спросила:

— Свет, а у вас что с Антоном? Было?

— Было! — зло сказала Света.

— Вот этого я, Света, не понимаю, как же ты жить теперь будешь. И кто тебя замуж возьмет?

Услышав это, Света даже плакать перестала.

— Кармелита, да ты что, из каменного века? Или из девятнадцатого?

Сейчас, вообще-то, можно заниматься любовью и не думать о замужестве.

Понимаешь, главное, чтобы любовью заниматься, а не постельной физкультурой.

— А как же чувства?

— Так вот это, Кармелита, и есть чувства!

— Ты хочешь сказать, что человек, которого ты назовешь перед Богом и перед людьми своим любимым, не достоин того, чтобы получить в подарок твою чистоту?

— Кармелита, ты говоришь — как Библию читаешь. В жизни все так сложно.

И уж, по крайней мере, любовь и брак — это не одно и то же. А муж и любимый чаще всего — это вообще два совершенно разных человека!

— То есть, ты хочешь сказать, что плотская и духовная любовь — это разные вещи?

— Господи, да ничего я не хочу сказать. Иногда разные, иногда — одинаковые. Когда как. Я не знаю. Это же дебри, в которых разбираться и разбираться. Главное не в этом, а в том, что я сомневаюсь в любви Антона.

Когда он лжет, когда не лжет… И мне противно представить, что он мной просто попользовался…

Кармелита замолчала, а потом спросила уже о другом:

— Света, вот скажи, могут люди любить друг друга на расстоянии, долгое-долгое время не видя друг друга?

Света тем временем уже перестала плакать. И вновь смотрелась в зеркало, пытаясь устранить урон, нанесенный ее лицу слезами.

— Если честно, то я не верю, что можно ждать годы.

— А я — верю. Если Максима посадят, я не смогу жить с нелюбимым человеком. И буду ждать Максима.

* * *

Следователь Бочарников заканчивал расследование по делу о покушении на Миро Милехина. И передавал его в суд.

Делал это с тяжелым сердцем. А все потому, что обвиняемый Максим Орлов был ему очень симпатичен. Но факты против парня. Есть все — и орудие преступления с отпечатками пальцев. И железный мотив преступления, и куча свидетелей… Трудно Максиму будет спастись от обвинения, ох, как трудно.

Даже несмотря на легендарную изворотливость адвоката Форса…

Напоследок Бочарников все же решил еще раз поговорить с Орловым.

— Максим, неужели вы не понимаете, что вам грозит приличный срок! Еще не поздно все рассказать.

— Я не стрелял, — с привычной интонацией в сотый раз ответил Максим.

Андрей Александрович постарался говорить по-свойски, перешел на доверительный шепот:

— Макс, но ведь твое упорство ни к чему не приведет. Чистосердечное признание — единственное, что хоть как-то может помочь тебе. Учтется судом как смягчающий фактор.

— Я понимаю.

— Тогда рассказывай.

— Я вам всю правду сказал. Что вы от меня еще хотите?

Вот же упрямец! Следователь передал Максиму папку с документами:

— Хорошо. Как знаешь. Вот документы, ознакомься с материалами дела. И подпишись. Адвокат твой уже смотрел. Суд совсем скоро, Максим, честное слово, мне очень жаль…

* * *

— Да, Кармелита, а ждать тебе, судя по всему, придется долго, — сказала Света.

— Ну это мы еще посмотрим! — ответила Кармелита.

— Не поняла. Как это? Тебе есть, чем защитить Максима на суде?

— Не мне, а отцу. Он может помочь Максиму. Может — но не хочет.

— В каком смысле?

— В таком. У него есть свидетель невиновности Максима. Но он его скрывает.

— Подожди. Да, может, отец вообще врет, что у него есть такой свидетель?

— Нет, не врет. Но он выдаст его суду только в том случае, если я дам слово выйти замуж за Миро.

— Ну хорошо, ну дай это слово, если оно ему так нужно!

— Да? И после этого смотреть Миро в глаза и лгать ему, что я мечтаю стать его женой?

— Ах, какое удивительное благородство! Кармелита, а на суде ты сможешь спокойно смотреть в глаза Максиму, когда объявят, что его сажают в тюрьму?

— Я не могу лгать ни отцу, ни Миро. И до смерти боюсь, что Максима посадят.

— Ну знаешь! Кармелита, подумай, что лучше: папочку обмануть или на двенадцать лет засадить любимого человека в тюрьму?

— Так что же делать?

— Не знаю, Кармелитка, не знаю…

Обе задумались. Милые хорошие девочки, как же тяжело искать выход, когда жизнь загнала в самый угол.

И вдруг Света вскочила, начал нервно мерить шагами комнату:

— Слушай, Кармелита, я, кажется, придумала!

— Что???