Страсть и надежда

— Ну как? Нравится? Заметь, просмотр совершенно бесплатно. И никаких табличек "продано". Хотя тут, пожалуй, больше к месту были бы таблички "куплено".

Светка изумленно смотрела на свои картины. Потом повернулась к другим полотнам.

— Постой, а это… Это что, Шишкин?

— Шишкин, — по-детски шепелявя, подтвердил АНТОН.

— А это — Врубель!

— Врубель, Светочка, Врубель. А вот это — Светлана Форс.

— Боже мой! Врубель и я.

Света слегка пошатнулась. Антон испугался, подхватил ее, усадил на диван.

— Ты чего? Свет, что такое? Тебе плохо?

— Дурачок ты. Мне хорошо. Просто очень хорошо. Это счастье, понимаешь.

В комнату вошел Астахов. После переговоров настроение у него было очень даже ничего.

— Здравствуй, Света. Привет, Антон!

— Здравствуйте, Николай Андреевич.

— А чего это вы из графина себя поливаете?

— Пап, ты представляешь? Светка сейчас чуть в обморок от радости не крякнулась.

— Антон! Ну что за лексикон?

— Папа, отличное словечко.

— Николай Андреевич, большое вам спасибо. Огромное!

— За что?

— Как за что! Вы купили мои картины. Вас в городе все знают как большого специалиста.

— Ну… — покраснел от удовольствия Астахов. — Я думаю, что это некоторое преувеличение.

— Нет, это не преувеличение, потому что… Вы знаете, когда я зашла и увидела вот здесь, мои художества, я правда чуть сознание не потеряла.

— Видишь ли, Света. Хорошая живопись — очень выгодное вложение капитала.

— Правда? Вы правда так думаете о моих картинах? Мне трудно в это поверить.

— Верьте глазам своим, — сказал Астахов, кивнув на Врубеля и Шишкина.

Но Светке показалось, что он зацепил своим кивком и ее картины.

— Николай Андреевич, извините, пожалуйста, а вы не могли бы мне сказать, почему вы выбрали эти две картины? Мне это очень важно. Для будущей работы. Вот, например, про эту., что вы могли бы сказать.

Астахов замялся. Сказать бы он мог. И немало. Но не сейчас. И не ей.

— Э… Света… Вот здесь… понимаете… Мне кажется, что в этой картине много чувств. И необычная тональность.

— Спасибо большое. Я теперь действительно самый счастливый человек на свете.

— Самый счастливый человек на свете, — позвал ее Антон. — Пойдем гулять. Пора на воздух.

— Да, Антон, пошли, я тебе покажу, где писала эти картины. До свидания, Николай Андреич!

Света и Антон ушли.

Астахов же, проворчав про себя "Спектакль окончен", снял Светины творения и спрятал их за диван. Потом взял стул. И полчаса смотрел на Врубеля. Развернул стул в другую сторону. И еще полчала полюбовался этюдом Шишкина.

* * *

А Света гуляла с Антоном по славному городку Управску. Оказывается, здесь буквально не было места, где бы она не писала свои картины. И на каждом из этих мест они долго целовались. А потом, "завершив этюд", как они это называли, шли дальше.

И вдруг в какой-то момент Света скривила детскую рожу:

— Антоша, а Антоша, а если я что-то попрошу, ты не откажешь?

— Нет.

— А пошли еще раз мои картины в вашей гостиной посмотрим!

Антон прикинул. Папа обещал день. Полный световой день. Так что картины должны быть на месте.

Но на месте их не было. Они предательски выглядывали из-за дивана.

Лицо у Светы окаменело.

— Спасибо тебе, Антон, за все, — сказала она. — Знаешь, ты очень страшный человек. Вот ты вот так смотришь в глаза правдиво-правдиво. А на самом деле все врешь.

Антон застыл от несправедливой обиды:

— Света, но я же это все… только для тебя… Светочка…

— Не во мне дело, Антон.

— А в чем?

— А в том, что если ты так искусно солгал в этом, значит, ты врешь и в остальном.

Антон отвернулся от нее и молча ушел в свою комнату.

А Света шла по городу. Плакала. Срывала и раздирала в клочья афиши "Светлана ФОРС. "Апология весны""…

* * *

После визита Форса Кармелите стало еще хуже. — Впрочем, она уже давно подметила, что от разговоров с этим человеком лучше никогда не становится.

Правда, осталось от этой беседы и что-то хорошее — Максим. Все, что говорил о нем Форс, высокомерно, чуть ли не с презрением, свидетельствовало только о его, Максима, порядочности.

Кармелита все больше удивлялась себе — как она могла поверить во все эти грязные Антоновы россказни. И ужасно захотелось увидеть Светку. Потому что больше никому в мире нельзя сказать то, что ей, и ни с кем нельзя поговорить так, как с ней…

И как будто не было размолвок. Все так, будто лишь вчера они расстались.

Только подружка почему-то сидела и плакала.

— Света, привет. Чего у тебя дверь открыта? Ждешь кого-то?

— Никого я не жду… — сказала Света, утерев слезы. — Кармелита, я сегодня о себе все поняла… Понимаешь? Все, понимаешь?

Света взяла с тумбочки зеркало. Посмотрелась в него. И увидев себя, распухшую от слез, расплакалась еще громче.

— Да что случилось-то? — спросила Кармелита, не выдержав очередного Светкиного всхлипа.

— Ничего особенного не случилось. Просто сегодня закончилась моя жизнь.

Вот и все…

И тут даже Кармелита, которой казалось, что уж у нее-то дела — хуже не придумаешь, начала успокаивать старую верную подружку.

— Светка, Светочка, не плачь, светленькая моя… Расскажи мне все по порядку.