Страсть и надежда

Это хорошо, что Бейбут пошел вместе с ним к неизвестной пока Люците.

Вдвоем им будет проще как-нибудь проговориться, выдать себя.

Увидев девушку, Бочарников тут же отметил про себя: красивая, сильная, неглупая. Такая на многое способна. На мелких нестыковочках ее не поймаешь.

Тут сразу нужно крупный невод забрасывать.

— Скажите, Люцита, вы знали, что у вас хранится ружье?

— Да… Вернее, нет! Вернее, мне мама про него рассказала…

Вот это переплетение "да" и "нет" выглядело немного подозрительно. Но с другой стороны, любой человек, если его врасплох застать таким вопросом, начнет путаться. А то, что она сейчас застигнута врасплох, говорит в ее пользу.

— Значит, вы его не видели и узнать не сможете?

— Видела, но очень давно. Нет, узнать, наверное, не смогу… А может, смогу. Мама, думаю, точно сможет. А я… Понимаете, ружье — не девичьи игрушки.

— Согласен. Скажите, а где оно у вас хранилось?

— Вот здесь, в сундуке на самом дне.

— Проверьте, а вдруг мы ошиблись. Может, ваше ружье сейчас на месте.

Бейбут недовольно засопел. Ничего себе, а вдруг и вправду, это не их ружье.

Люцита полезла в сундук, начала поднимать вещи, добираясь до самого дна.

А Бочарников, тем временем, сделал два вывода. Люцита очень сноровисто углублялась в сундук. Так что насчет того, что она видела ружье "очень давно", пожалуй, приврала — это раз.

А вот искала она его честно, пожалуй, и вправду не уверена, что его там нет, — это два. Да и Бейбут еще фыркнул очень натурально, похоже, он всерьез поверил, что ружье может оказаться на месте, а значит, его табор потревожили зря — это три.

Люцита, в конце концов, закончила свои поиски:

— Нету ружья.

— Ну что ж. Выходит, мы не ошиблись. Скажите, пожалуйста, как вы думаете, как оно могло попасть к Максиму Орлову.

— Я не знаю… — на редкость искренне ответила Люцита.

— Как вы думаете, кто его мог украсть?

— Не знаю.

Тут Бейбут оживился, начал как-то усиленно сопеть, покашливать, стараясь привлечь к себе внимание.

Следователь развернулся к нему:

— Может быть, вы знаете, кто мог это сделать?

— Я тут кое-что вспомнил! Я видел этого… Орлова в таборе!

— Да. Как давно?

— Ой, трудно сказать, так все перемешалось, боюсь перепутать…

— Это хорошо. Это вы правильно сказали — дело серьезное, речь о жизнях идет. Ну как давно видели? Месяц назад, неделю, несколько дней.

— Несколько дней. А может, неделю… Нет, не месяц — точно! Неделю назад!

И тут Бочарников пожалел, что он разговаривает с Бейбутом и Люцитой вместе, а не по отдельности. Он-то надеялся подловить их на мимике, на реакции. А оказалось, нужно на фактах ловить.

— А вы, — следователь развернулся к Люците, — когда в последний раз ружье видели?

Люцита предпочла уйти от ответа:

— Да что ж я, по-вашему, только на это ружье и любуюсь. Говорю ж давно, не женские это игрушки.

— Хорошо, — Бочарников опять повернулся к Бейбуту. — А с кем вы Максима тут видели? Ну, к кому он в табор приехал?

Бейбут очень хорошо помнил, что Максим крутился возле палатки Рубины. Но тут уж в нем гордость взыграла: что ж он, как мальчик зеленый, все уж и так следователю на блюдечке выложил. А еще главный. Самому нужно отвечать за все. Самому!

— Не знаю, к кому он приезжал. Мало ли. Видел мельком — вот и все.

Бочарников с сомнением посмотрел на Бейбута, но дальше спрашивать не стая.

Глава 23

У каждого свои заботы.

Выставка открылась. Об этом сообщала огромная вывеска на фронтоне театра: Выставка-продажа картин художницы Светланы ФОРС. "Апология весны" Светка волновалась страшно. Ее трясло, как при сорокаградусном гриппе.

Ненадолго она успокаивалась, начинала благодарить Антона, называла его "Мой рыцарь". А потом опять скатывалась в противный липкий страх: а вдруг засмеют все ее творчество, скажут: мазня!

И Антону снова приходилось буквально за волосы вытаскивать ее из болота неуверенности. И тогда Светка начинала неслышно ходить вокруг картин, прислушиваясь, а вдруг кто проговорится? Но, увидев молодую художницу, все издалека улыбались, приветствовали ее, целовали в щечку, хвалили: "Так держать!"

"Ну вот, — говорил Антон. — Видишь, все в порядке. Всем нравится!"

Но Свету это совсем не успокаивало. "Они мне льстят! — отвечала. — Я же вижу, что у меня все — убогая мазня".

В общем, день получился чрезвычайно нервный. Вечером поехали в "Волгу", чтоб хоть немного расслабиться. И тут, как назло, обнаружился Форс. Увидев дочкину неуверенность, он, нет, чтобы поддержать, опять начал подшучивать.

Причем остроумно и очень болезненно.

Антон, как мог, парировал, защищая Свету. Только получалось не очень.

— Ладно, — сказал на прощанье Форс. — Дочь, ты не обижайся. Я ж любя!

Ну все, дети, пока.

Света обиженно промолчала.

— До свидания, Леонид Вячеславович! — попрощался за двоих Антон.

— Дочка! Не игнорируй папу, — шутя, возмутился Форс.

— А чего с тобой прощаться, — буркнула Света. — Все равно вечером домой придешь.

— Да в том-то и дело, что я в командировку уезжаю. Пока.

После этих слов сердце у рыцаря Антона сладко заныло.

А Света все никак не могла прийти в себя от переживаний.

— Антош, наливай!