Страсть и надежда

— Ну, кормлю, пою. К дереву крепко привязал.

— Да, Степан, — рассмеялся Миро, негромко, чтобы боль в груди не потревожить. — Не хотел бы я быть твоим родным братом.

И слова эти, обидные в другой ситуации, сейчас прозвучали беззлобно, по-доброму.

— Хорошо, Миро, шутишь. Значит, уже совсем здоровый. Скоро бегать будешь.

— А что в театре? Как репетиции?

— Миро, ну какие репетиции? Все остановилось…

— Отец, ну как же так? На что табор жить будет?

— Не того коня хлещешь, сынок. Сам раненый валяешься, людей всех переполошил. А я виноват…

— Но ты же сам говорил: сначала надо думать о людях, а потом о себе.

— Да ты прав, сын… — сказал Бейбут уже серьезно. — Вот что, Степка!

Иди и предай всем, мы возобновляем наши репетиции.

— Ладно, ладно, я пошел… Давай, Миро! Пока!

А Миро опять заснул, как только за Степаном дверь закрылась. Лицо его было спокойное, как у ребенка.

Права Рубина: хорошее общение — самое целебное лекарство.

В другой раз Миро проснулся оттого, что кто-то гладил его по небритой щеке.

— Кармелита… — сказал он, прежде чем глаза открыть.

Люцита отдернула руку.

— Прости, что помешала тебе досмотреть твой сон. Хотела уйти.

— Люцита, постой!

— Зачем? Чтобы ты снова мучил меня, вспоминая ее.

Миро огляделся, никого, кроме их двоих, в трейлере не было. Бейбут, наверно, покурить вышел.

— Послушай, Люцита, давай не будем ссориться. Девушка опять села перед ним.

— Вообще-то, я пришла узнать, как ты себя чувствуешь?

— А как, ты думаешь, я могу себя чувствовать, если Ты так изводишься?

— Значит, ты хоть иногда думаешь обо мне?

— Конечно, мы же с тобой не чужие люди. В одном таборе живем.

— А Кармелита, стало быть, все же ближе. Если Она тебе снится, хоть и не живёт с тобой в одном таборе. Почему так происходит, Миро?

— Люцита, пожалуйста, не начинай все с начала.

— Да нет. Я просто хочу понять, почему ты выбрал ее. Ее, которую не видел много лет, которую совсем не знаешь. Почему не меня, с которой всю жизнь прожил бок о бок.

— Может быть, именно поэтому.

— Почему?

— Потому что слишком хорошо тебя знаю.

В глазах у Люциты мелькнула дикая искорка. Казалось, окажись сию секунду под рукой кирпич, голову размозжила бы, не думая.

Но кирпича под рукой не оказалось, и Люцита просто вышла из трейлера, громко хлопнув дверью.

"Бедный папин трейлер! — подумал Миро. — Надолго ли его хватит, наши хлопанья терпеть?"

Глава 22

Новый день принес Бочарникову свежие новости. Во-первых, удалось прочитать имя, выгравированное на ружье и тщательно кем-то зацарапанное.

Мирчу. Хорошее имя, симпатичное. Вполне цыганское.

Андрей Александрович тут же позвонил в паспортный стол — попросил девочек проверить (им же не трудно), нету ли в Зубчановке цыгана по имени Мирчу. Или кого-нибудь с отчеством Мирчуевич. Потом позвонил в ЗАГС, попросил девочек посмотреть (им ведь тоже это не так тяжело), после того как цыгане осели в Зубчановке, не умирал ли кто с именем Мирчу или отчеством Мирчуевич.

Потом перезвонил еще раз и уточнил насчет отчества: Мирчуевич или Мирчуевна! А то девочки исполнительные — они ведь в точности сделают то, что скажут. Будут искать исключительно Мирчуевича. А шаг в сторону Мирчуевны — ни-ни!

Вторая бумага была менее полезной — сообщалось, что согласно данным баллистической экспертизы, ружье чистое, никаких преступлений на нем не висит. Ну что ж, и на том спасибо, как говорится, отрицательный ответ — тоже ответ.

Значит, ружьишко чистое! Из сундуков. Хорошо… Вот только, если предположить, что Максим действительно из него стрелял, откуда оно у него взялось?..

За размышлениями, пусть даже и не столь глубокими и судьбоносными, время прошло незаметно. И вот уж девушки отчитались — нет в цыганской слободе ни Мирчу, ни Мирчуевны, ни Мирчуевича.

И не было никогда — это выяснилось уже в следующем телефонном разговоре…

Дубль-пусто.

И что дальше?

Нужно потрясти таборных. Причем лучше приехать к ним самому. А то кочевые цыгане народ горячий — чуть что не так, с места снялись и поминай, как звали. А так есть хоть какая-то надежда застать их врасплох. И выяснить насчет загадочного Мирчу и его ружья.

* * *

Утро принесло облегчение. Неожиданно появилась полная уверенность в том, что все будет хорошо. Непонятно отчего, непонятно как, но будет. Первым делом нужно съездить в больницу к Миро, — решила Кармелита.

И тут выяснилось (из табора отцу звонили), что жених ее уже не в больнице, что он на Торнадо в табор прискакал, и Рубина его лечит. Вот те раз. Ну и Миро! Настоящий цыган: едва живой — и уже на коня, к своим!

Кармелита оседлала Звездочку и поскакала в табор.

Звездочку привязала недалеко от Торнадо. Пусть поговорят старые друзья по-своему, по-лошадиному.

У трейлера Кармелиту встретил Бейбут, он курил.

— Здравствуй, Бейбут.

— Здравствуй, Кармелита. Она тихонько зашла внутрь.

— Миро! Ты зачем из больницы сбежал? У тебя рана серьезная, тебе нужна помощь врачей…

— Не могу я там… А врачи? Наша Рубина — лучший врач на свете, ты же знаешь. И потом, здесь среди своих я быстрее на поправку пойду.

— Тебе же перевязки нужны… Еще пару дней полежал бы, хотя бы чтоб рана затянулась.