Страсть и надежда

— Нет надо, надо! — Бейбут, горячая кровь, совсем забыл, что рядом с больным сидит. — И пусть потом меня посадят в тюрьму! Но я отомщу. Я отомщу…

— Ты не должен его убивать…

— Почему, сынок?

— Не он это стрелял, понимаешь? Не он…

— Ты бредишь, Миро. Как это не он? Его взяли с оружием!

Миро хотел ответить, но не смог. Накатила слабость. Дыхание в груди перехватило.

— Я знаком с Максимом. Он нормальный парень. Не способен он на убийство…

— Эх, Миро, Миро, ты честный, благородный. По себе всех меряешь… А я знаю одно: за то, что он сделал, нужно мстить.

— Нет, папа, не в этом дело! В меня же стреляли, а не в тебя!

— Так ты что видел, кто это был.

— Нет, конечно. Видел бы — сказал. Но я чувствую, что это не он.

Понимаешь, не его тень мелькнула!

* * *

Форс принялся за дело Максима Орлова всерьез. Взявшись за него, он не имел права на ошибку. Кто же поверит в его волшебную формулу: "Это я вам как юрист говорю", если он сейчас окажется не на высоте.

И чем больше он узнавал о деле, тем более безнадежным оно ему казалось.

Все, что говорит Максим, — детский лепет. Никто ему не поверит. Такие покушения бывают только в одном случае. Когда человек не контролирует себя, не может сдержаться.

Состояние аффекта.

Так это называется.

Но никакой другой правдоподобной версии, в которую поверил бы суд, здесь не придумаешь.

С этим Форс и пришел на свидание к Максиму. В его камеру.

— Итак, Максим, давай поговорим с тобой спокойно и откровенно, как адвокат с подзащитным.

Максим не ожидал этого визита. И даже не знал, радоваться ему или огорчаться. Но решил, что и то, и другое еще успеется. А пока нужно просто поговорить с этим вертким, непростым человеком:

— Леонид Вячеславович, у меня нет денег на такого дорогого адвоката, как вы.

— Не стоит беспокоиться, Максим, мир не без добрых людей.

— Да? И как же зовут этих людей?

— Тебе всех называть?

— Всех!

— Ну один добрый человек — это Николай Андреевич Астахов. Он взял все расходы на себя…

— То есть он верит в мою невиновность?

— Вряд ли… А впрочем, кто знает. Слишком история запутанная… Но твой бывший шеф считает, что у тебя должен быть шанс на честную защиту.

Максим крепко задумался. О любую другую фамилию он бы сейчас споткнулся, но не об эту. Старшему Астахову можно верить.

— А второй добрый человек — это Леонид Вячеславович Форс. Мои финансовые запросы в данном случае будут минимальными. Так что твой шанс на честную защиту — это я. И никто больше. Поэтому давай-ка, рассказывай, как все было.

Максим начал нудно пересказывать уже не единожды говоренное. Но Форс сразу же его остановил, причем сделал это даже жестче, чем следователь:

— Все, хватит! Сидел в кустиках, чтобы посмотреть, как твою возлюбленную сватают… Потом услышал выстрел, но побежал не к возлюбленной, которую могли ранить, а на звук выстрела… Увидел ружье на земле… Поднял его… С ним и стоял, смирно ожидая, пока тебя схватят цыгане. Да?

— Да, — угрюмо ответил Максим; он совсем иначе представлял себе общение со своим защитником.

— И ты хочешь, чтобы суд поверил во всю эту белиберду?

— Я понимаю, что это глупо звучит… Но… это так и было.

Форс вздохнул глубоко и безнадежно.

— Ладно, Максим. Не будем зря тратить время и силы… Ты же, елки-палки, гомо сапиенс. Человек вполне разумный. Давай попробуем мыслить рационально…

— Давайте…

— С этой версией, что я сейчас услышал… точнее, рассказал, твою невиновность доказать невозможно. Значит, что…

Максим промолчал.

— Я говорю, что? Нужно срочно придумать другую!

— Какую другую?

— Ну… Например, договориться и убедительно рассказать, что ты следил за женихом и невестой, где-то в цыганских закромах нашел цыганское же ружье.

И выстрелил в состоянии аффекта.

— Я не стрелял! — упрямо повторил Максим.

Форс с трудом удержался, чтобы не обозвать своего подзащитного не вполне корректными словами, вроде "тупой баран". И продолжил разъяснения:

— Аффект объясним: у тебя увели любимую девушку… Поскольку Миро остался жив, срок будет минимальным. А уж я постараюсь сделать его еще и условным… Это трудно, конечно, но…

— Нет! Я в Миро не стрелял, и я расскажу все, как было.

— Не будь дураком, парень! — Форс выбрал самое мягкое из всех возможных в данном случае ругательств. — Тебе что, хочется сесть в тюрьму?

— Не хочется. Просто все дело в том, что я не стрелял.

* * *

Ну как тут будешь спорить с сыном?

Адвокат нашелся! Максима защищает!

Бейбут начал злиться. И тут же вспомнил все рубинины наставления. Да и сам догадался, что нельзя нервировать больного. Но как тут с ним разговаривать. Так ведь и свое сердце сорвать недолго.

Возникшее затруднение разрешилось само собой. В дверь постучали. И Бейбут впустил в дом первого посетителя для целебного общения с больным.

Пришел Степка.

— Бейбут, я к Миро. Можно?

— Проходи, Степ. Наш Миро уже так окреп, что о суде рассуждает и даже гаджо защищает.

Степан рассмеялся, приняв все это за шутку.

— Э-э-э, Миро! Гаджо и без нас защищать будут… Ты сам-то побыстрее выздоравливай!

— Я постараюсь… А как там Торнадо?

— Ничего, ничего! Я сам за ним ухаживаю, как за родным братом!

— Это как?

Степан смутился. Но чуть и ненадолго: