Страсть и надежда

— Нет, Рубина. Я иначе чувствую. Не знаю, что произойдет, но что-то еще будет. Сердце подсказывает: что-то должно произойти.

— Конечно должно. Свадьба ведь! Вот тебе и "что-то" радостное…

— Нет, бабушка, должно произойти что-то страшное.

Рубина хотела поспорить с внучкой да не стала. У самой сердце тревожно покалывало.

* * *

Что за вид — удалой цыганский караван, едущий на сватовство!

Все нарядные, веселые. Шумно, с припевками, шуточками да подначиваниями выгрузились у дома Баро. И, казалось, даже величавые скульптурные львы с фронтона баронского дома улыбались и подмигивали гостям.

Гости и хозяева, купцы и покупатели, встретившись, радостно обнялись:

— Здорово, брат! Здорово!

Рубина торжественно, с осанкой гордой, как никогда, подала на подносе бокалы с вином. Сваты, Бей-бут и Баро подняли их, чокнулись и выпили, смачно крякнув.

— Ну, коль не шутите, гости дорогие, то проходите! — сказал Баро.

— Какие шутки, Баро. Мы — люди серьезные, — с привычной торжественностью сказал сват. — Ехали на ярмарку. Возле дома твоего лошадь споткнулась. А мы вспомнили: в этом доме товар есть! А у нас купец! — сват показал на Бейбута, тот, лукаво улыбаясь, потряс пиджаком, чтобы зазвенели монеты в кармане.

— Серьезным гостям всегда рады, — ответил Баро и пригласил всех за стол. — Ну что ж, гости дорогие, вы люди коммерческие. Но и меня поймите: не могу ж я товар даром отдать. Хоть и у вас купец хорош, так ведь и у меня дочь, дай Бог каждому такое счастье.

— Так зачем даром? Мы купим. Назови цену. Может быть, сотенная устроит? — сват вынул из кармана сто долларов и протянул Баро.

— Э-э-э, сват… Да что такое сегодня сотенная? На эти деньги нынче в ресторане чуть-чуть выпьешь, да и то без закуски!

Все рассмеялись.

Сват скорчил серьезную рожу:

— Хозяин дома знает толк в ценах! А не стать ли ему бизнесменом? Я думаю, у него получится…

Все рассмеялись еще громче. А Бейбут запустил руку в карман и достал из него горстку золотых монеток.

— Если товар хороший — мы платим цену золотом! — и высыпал горсть на стол.

— Ох-хо-хо! — Баро притворно изумился. Бейбут молча высыпал рядом еще одну такую же горстку.

— Да, — довольно сказал Баро. — Ну так это ж другое дело! Это серьезный разговор. Купца я вижу. А теперь самое время товар показать. Рубина, позови Кармелиту!

— Степка, зови всех! — сказал Бейбут.

И пока, между делом, налили еще по бокальчику.

Рубина, как молодая, быстренько поднялась по лестнице и влетела в спальню Кармелиты. Та стояла у зеркала, утирая слезы.

— Внуча, пойдем. Тебя ждут.

— Не пойду…

— Как это "не пойду"? Целый дом гостей, все хотят видеть мою красавицу.

— Бабушка, ну какая из меня сегодня невеста? Ты посмотри, с такими красными глазами…

— Ничего не страшно. Во всем мире невесты плачут. Обычай такой. Пошли.

Тебя там все ждут. И Бей-бут, и Миро… Весь табор собрался.

— Я не хочу этого сватовства…

— Ты что? Ты же обещала. Отцу обещала, Миро обещала. Такими вещами не шутят.

— Бабушка, пожалуйста, помоги мне. Я тебя очень прошу. Ну объясни им все сама! Ну я тебя прошу. Люди говорят, что уже и в церкви, перед алтарем, отказаться можно.

— Внученька, ну нельзя же так.

— Бабушка, я боюсь…

— Чего ты боишься? Ты же не первая, и не ты последняя. Чего пугаться-то?

— Не знаю, чего. Но мне страшно. Мне почему-то очень страшно…

— Ничего, мы победим страх твой. Только… Когда так страшно, из дома не выходи — дома и стены помогают, — эта обычная в других случаях фраза сейчас почему-то прозвучала как предупреждение или пророчество. — Все!

Пойдем! Пора. Все будет хорошо. Ты будешь счастливой.

Кармелита шла по лестнице, точно на Голгофу. А гости приветствовали ее радостными криками и тостами. Баро поднял руку, все замолчали.

— Ну что, дочка, вот и в наш дом сваты пожаловали. Выйдешь замуж за Миро? — спросил Баро.

Кармелита промолчала. И неожиданно, вдруг, хотя никто этого не показал, все вспомнили о недавнем побеге Кармелиты. И у каждого закралась мыслишка, сомненьице: а не повторится ли и сегодня такое, как в ночь на Ивана Купалу.

— Ну? Что же ты? Люди собрались, твоего решения ждут, — неслышно, шепотом, одними губами сказала Рубина.

Все замерли. В гостиной стало невыносимо тихо.

— Что же ты молчишь, дочка? — подал голос Баро. Первой взяла себя в руки бабушка невесты (судьба у бабушек такая — быстрей всех думать и всех выручать).

— Не торопи ее, Баро. Не каждый день сваты в доме бывают, — с какой-то театральной игривостью сказала Рубина. — Сколько людей разом собралось, девочка оробела.

— Чего робеть?! Все свои, — заметил сват. Увидев, что Баро начинает нервничать, к нему со спины зашла Земфира. И тихо так сказала:

— Подожди, Рамир. Рубина права. Не торопи девочку. Она успокоится, и все будет как надо.

Баро и сам понимал, что нельзя нервничать. И что еще важнее — нельзя показать другим, что ты нервничаешь. Он сдерживался, как мог. И все равно те, кто часто с ним общаются, наверняка заметили, как дрогнул голос Зарецкого, когда он спросил:

— Ну что, дочка, ты нам скажешь о своем решении? Я жду, Миро ждет, люди ждут, священник в церкви ждет… Ты выйдешь замуж за Миро?