Страсть

Он взглянул в ее душу и увидел, как ярко она горит. Он обернулся назад, увидел других – Кэма и Роланда, Арриану и Аннабель, даже Молли – и подумал, как долго их всех тащил за собой через свою эпическую трагедию.

И ради чего?

Ради Люсинды. И выбора, сделанного ими обоими очень давно, – снова и снова ставить свою любовь прежде всего остального.

В ту ночь во фьордах ее душа зависла между воплощениями, только что вытесненная огнем из последнего тела. А что если он перестанет ее искать? Дэниел совершенно выбился из сил. Он уже и не знал, сможет ли продолжать.

Наблюдая за своими прошлыми переживаниями, чувствуя приближение полного срыва, Дэниел вспомнил, что нужно сделать. Это было опасно. Запрещено. Теперь, по крайней мере, он понял, почему его будущее «я» привело его так далеко в прошлое, в эту ночь, – чтобы одолжить ему сил, чтобы сохранить его чистоту. Он был так слаб в такой важный момент прошлого. И будущий Дэниел не мог дать этой слабости усугубиться со временем, не мог позволить ей уменьшить свои шансы и шансы Люсинды.

Так что он повторит то, что произошло с ним девять веков назад. Он все исправит сегодня ночью тем, что соединит – нет, поборет! – свое прошлое.

Расщепление.

Это был единственный способ.

Он отвел плечи назад, расправил в темноте свои дрожащие крылья, чувствуя, как они поймали ветер за его спиной. Северное сияние окрасило небо в сотне метров над его головой. Оно был достаточно ярким, чтобы ослепить смертного. И чтобы привлечь внимание семерых спорящих ангелов.

Беспорядок по другую сторону камня. Крики и ахи, и хлопанье крыльев.

Дэниел рывком взмыл, поднявшись над камнем, как раз когда Кэм его обошел. Они разминулись всего на взмах крыла, но Дэниел продолжая полет, схватил прошлого себя так стремительно, как только могла его нести любовь к Люс.

Его прошлый «я» отшатнулся и вытянул руки, отмахиваясь от Дэниела.

Все ангелы знали о риске, связанном с расщеплением. Раз соединившись, было практически невозможно освободиться от себя прошлого, отделить две жизни, соединенные вместе. Но Дэниел знал, что уже проходил через расщепление и выжил. Так что ему нужно было это сделать снова.

Он делал это, чтобы помочь Люс.

Он сложил крылья и устремился вниз на себя прошлого, нанеся удар с такой силой, что мог бы разбиться, если бы не был поглощен. Он вздрогнул, и его прошлый «я» вздрогнул. Дэниел закрыл глаза и сжал челюсти, чтобы справиться со странной резкой тошнотой, наполнившей его тело. Он чувствовал, словно падает вниз с холма, безрассудный и неудержимый. Пути назад не будет, пока он не достигнет дна.

А потом внезапно все остановилось.

Дэниел открыл глаза и услышал свое дыхание. Он чувствовал себя уставшим, но живым. Остальные уставились на него. Он точно не знал, поняли ли они, что только что произошло. Казалось, они все боялись не только находиться рядом, но даже разговаривать с ним.

Он расправил крылья и развернулся по кругу, поднимая лицо к небу.

– Я выбираю свою любовь к Люсинде! – крикнул он Небесам и Земле, ангелам вокруг него и тем, кого не было рядом. Душе той единственной, которую он больше всего на свете любил, где бы она ни была.

– Я подтверждаю свой выбор. Я выбираю Люсинду прежде всего остального. И так будет до самого конца.

Глава 15 Жертва

Чичен-Ица, Мезоамерика.

5 вайеб (приблизительно 20 декабря 555 г. н. э.)

Вестник выплюнул Люс в зной летнего дня. Под ее ногами была высохшая потрескавшаяся земля с коричневыми сухими травинками. Небо было пустое и голубое, без единого облачка и намека на дождь. Даже ветер, казалось, жаждал воды.

Она стояла в центре плоского поля, ограниченного с трех сторон странной высокой стеной, издалека напоминающей мозаику из гигантских бусин. Они были неправильной формы, не совсем сферической, и разного цвета – от слоновой кости до светло-коричневого. Тут и там между бусинами были мелкие трещины, пропускающие свет с другой стороны.

Кроме полудюжины стервятников, каркающих, равнодушно кружась над ее головой, никого рядом не было. Жаркий ветер развевал ее волосы и пах чем-то… Она не могла определить, что это за запах, но он казался металлическим, почти ржавым.

Тяжелое платье – напоминание о бале в Версале – промокло от пота. От него воняло дымом, пеплом и потом каждый раз, когда Люс вдыхала воздух. Пора было от него избавиться. Она попыталась дотянуться до шнуровки и пуговиц и подымала, что ей не бы помешала помощь чьих-то рук, пусть даже маленьких и каменных.

Как бы то ни было, где Билл? Вечно он исчезает. Иногда Люс казалось, что у горгульи свои планы, а ее пихали вперед согласно его расписанию.

Она на ходу боролась с платьем, тянула зеленую шнуровку у воротника, расстегивала крючки. К счастью, никого, кто мог бы это увидеть, вокруг не было. Наконец она опустилась на колени и выбралась из платья, стянув юбки через голову.