Столетов

Конечно, и лекции шли у Лебедева хорошо, талантливо. Сохранились конспекты его лекций по электричеству и магнетизму. Много выдумки, неожиданных сопоставлений, великолепное владение искусством на наглядных примерах пояснять трудные теоретические вопросы. Все это было у Лебедева, но все это делалось по обязанности, только по единственной обязанности. Он понимал, что природа создала его не пересказывать студентам учебник, что он может делать больше и чтение лекций — это растрата дорогого времени, необходимого для исследовательской работы. Незадолго до смерти Лебедев пишет жене Бориса Борисовича Голицына, с которой его связывала большая дружба, что чувствует наступление конца, но что смерть его не пугает и ему лишь обидно, что в нем погибает великолепная машина для изучения природы. Чтение лекций было как бы простоем этой замечательной машины.

Лебедев понимал, что и для Столетова, хотя тот любил читать лекции, чисто профессорские обязанности были непроизводительной растратой времени, что и Столетова, и Менделеева, и других корифеев науки можно было значительно эффективнее использовать, освободив от обязанности тратить время на чтение лекций и нудную многомесячную работу по приему экзаменов. Он считал это серьезнейшим недостатком в постановке работы в русских высших учебных заведениях.

Содружество Лебедева со Столетовым — большое событие в истории науки, особенно в русской. Для Лебедева же она была необычайным везением. Можно было найти в те годы ученого крупнее, чем Столетов — трудно, но все же можно. Более умелого учителя — тоже возможно. Но вряд ли кто так нужен был Лебедеву, как Столетов. Он был необходим ему всем складом души. Столетов для Лебедева был как бы олицетворением старого вольнолюбивого поколения шестидесятых годов, о которых Лев Толстой говорил, что тот, кто не жил в России в шестидесятые годы, тот не знает, что такое жизнь.

Сам Лебедев родился слишком поздно. Он родился в тот год, когда в Летнем саду картузник Комиссаров отвел в сторону руку студента Каракозова, прицелившегося в царя Александра II. Неудачный выстрел народовольца-террориста пришелся на руку людям, которые стремились повернуть Россию вспять, задавить освободительное движение шестидесятых годов.

Сознательная жизнь Лебедева началась уже в пору, когда вовсю свирепствовала реакция Александра III. Как неистовствовали клевреты похожего на жандарма императора, чтобы согнуть, сломить все сколько-нибудь вольнолюбивое, сколько-нибудь непокорное, несогласное, когда стремились остановить всякое движение мысли, всю жизнь запереть за тюремную решетку! Рабство — вот что было заветной мечтой Каткова, графа Дмитрия Толстого, Победоносцева.

Деспотия, рабство — они ломают душу, пакостят человеческий характер. От того, что каждому человеку в восьмидесятые годы приходилось семь раз подумать, семь раз произнести слово в уме, прежде чем сказать его вслух, как исподличались, как развратились многие люди, сколько выявилось шарнирных душ! Сколько пошлости, мещанства, мелкотравчатости появилось в человеческих отношениях в восьмидесятые годы! Жить общественной жизнью, жить высокими идеалами стало опасным делом. Люди, именовавшие себя интеллигентами, опустились в болото обывательщины. Танцульки, карточная игра, беспробудное пьянство — вот чем жили многие и многие в этот период. И только небольшая часть интеллигенции сохраняла верность большой науке, большому искусству, высоким политическим идеям.

Нет, Победоносцеву и его собратьям не удалось остановить движение мысли.

Время было страшное, но не в это же ли время создавались симфонии Чайковского, не в это же ли время Серов и Васнецов создавали бессмертные шедевры русского искусства? Не в это же ли время гений Менделеева, Сеченова, Жуковского делал открытия, составляющие славу и гордость нашего народа? Одним из таких людей и был новый учитель Лебедева— Александр Григорьевич Столетов. О, у него не была шарнирная душа, его нельзя было согнуть, можно было только сломать! Можно было только убить Столетова, и убили в конце концов. Затравили деятели из министерства народного просвещения и их университетские подхалимы.

Воин с душой ученого, выкованный из стали, Столетов и для Лебедева-гражданина был учителем, хорошим старшим другом. Лебедев примкнул к этому человеку, жившему в постоянных сражениях. Столетов не терпел, не намерен был сносить оскорблений, которые наносило университету начальство, действовавшее во исполнение печально знаменитого университетского устава 1887 года. Этот устав преследовал цель превратить студентов в безликое, покорное быдло, а профессоров сделать просто-напросто чиновниками министерства народного просвещения, послушными и исполнительными, отнять у них право на какую-либо самостоятельность, уничтожить выборность в университетских корпорациях, заставить их действовать в строгом соответствии с циркулярами министерства. И многие из профессоров сдались, посчитали для себя лучшим и безопасным не ссориться с начальством.