Стиратель

– Тут недалеко от управления… Но… Она же не возьмет трубку.

– А вот и проверим.

Гудки шли бесконечно долго. Джуд стоял, прижав трубку к уху, глядя вверх: может быть, молился. Наконец Фотина ответила.

– Да! – сказала она, запыхавшись. – Джуд, это ты? Это ты?

– Это я. Фотина, мне очень нужна твоя помощь. Очень. Как никогда.

– Что случилось?

– Лин и Гелиан. Мне надо спасти близнецов. Фотина… Ты придешь?

– Я приду. Куда?

Джуд выдохнул. Тяжело опустился на пол. Зажмурился.

– Я сейчас скину координаты.

Глава 7

Джуд так и сидел на полу. Матвей прогулялся по пустому вестибюлю, но далеко отходить не рисковал. Убедился в том, что это и правда бывший вокзал, обнаружил ведущие в никуда рельсы. А потом вернулся.

– Давай ты мне пока откроешь секрет: что имела в виду морская королева, когда сказала, что ты обожженный, а братья нет?

Джуд открыл глаза и посмотрел снизу вверх.

– А что тут рассказывать?

– Что она хотела сказать?

– То, что сказала.

– Что ты закален в боях? Что ты получил ожоги, когда горел ваш дом?

Джуд безучастно пожал плечами.

– Малыши были в доме, так? Ты возвращался из школы. Вряд ли ты успел бы перенестись туда мгновенно, я так себе представляю. Ты уже возвращался из школы, они тебя позвали, и ты поторопился. Тебе было шесть лет, если Фотина мне правильно передала факты. Им по два. Ты их схватил и вытащил. Обоих. Таким образом, обожжены или не обожжены вы все трое были примерно одинаково – или же они больше, раз они дольше находились в доме. Однако это не так. Мне одно приходит в голову… Потом ты снова попер в горящий дом. Шестилетний. Так, что ли?

Джуд молча кивнул. Матвей сокрушенно помотал головой.

– И ты же не саламандра, всего лишь полукровка, из огня целым вряд ли спокойно выйдешь… Ты про это, конечно, никому не говорил, иначе Фотина никогда не купилась бы на ложь Эмпусы. Ты хоть кому-нибудь что-нибудь говоришь о себе вообще?

– А зачем?

– Зачем, да. Ты позволил братьям думать, что ты к ним равнодушен. Позволил Фотине думать, что ты никого в мире не любишь. Айсберг, не иначе. И потом еще удивляешься, что тебя настоящего никто не знает.

– Да я ж никого не виню, – устало произнес Джуд.

– И очень плохо, что ты такой эгоист и никого не винишь!

– Эгоист, потому что никого не виню? Матвей, у тебя так странно работает голова.

Матвей плюнул.

– Дожить до твоих лет и не понимать, что в отношения с людьми надо вступать! Ввязываться, вляпываться, зацепляться шестеренками!

– Шестеренками?

– Не нравится механика, пусть будут химические реакции! Как, по-твоему, у тебя пламя вспыхивает? Из-за физики или из-за химии?

Джуд поднялся на ноги.

– Ты переутомился, наверное. Ты лучше иди, а то Эмпуса может вернуться в любой момент. И не одна.

Матвей воздел руки к небу.

– Ты себя слышишь вообще, блин? Ты неисправим. Никуда я не пойду!

– Если ты полагаешь, что обязан помогать мне потому, что я тебя спас, то…

– Ты хуже кромешника, Джуд, с этими долгами и счетами, правда. Лучше заткнись. Просто заткнись.

– А то что? Обидишься и уйдешь?

– Не дождешься.

– Я тебя вытаскивал по обязанности, – упрямо сказал Джуд.

– А потом нарушил приказ, и тебя вышибли с работы. Заткнись. Все. Никакого терпения не хватит с тобой.

Джуд усмехнулся.

– Вот это мне, пожалуй, говорили и раньше.

Повеяло холодом, и Матвей почувствовал, что у него, точно как на маяке, язык примерз к нёбу и заныли все зубы разом. «Эмпуса», – подумал он. У Джуда исказилось лицо, как от сильной боли, но уже в следующий миг он совладал с собой.

По граниту простучали каблуки. Эмпуса явилась перед ними, сияя белозубой улыбкой.

– Ты пришел, – сладким тоном пропела демоница. – Ты пришел. Убедился, что я не шутила вчера?

Джуд вздернул подбородок.

– Но условия изменились, условия изменились, ты об этом помнишь. И ты привел всех, кто был с тобой, чтобы начать с чистого листа. Отдаешь их нам, получаешь взамен власть и славу. Завистливые братья, – она махнула рукой в сторону глыбы желе. – Чужестранец, случайный прохожий, который вечно лезет не в свои дела и оказывается не там, где надо. И унизившая тебя женщина. Все они тебя предали вчера. Уничтожим их. Сотри их.

Джуд повернулся и – да, за его спиной стояла растерянная Фотина. Она побелела, невольно отступила на шаг, раскрыла рот… Джуд протянул ей левую руку.

– Да или нет, – проговорил он веско. – Отныне и навсегда.

– Давай, – взвизгнула Эмпуса. – Убей ее первой. Сотри.

Фотина покачала головой. Джуд молчал, только держал перед собой ладонь: ему нечего было прибавить к сказанному. Если Фотина не верит ему, он не справится с демонами и навсегда потеряет братьев. Если она не верит ему, у них нет будущего. Если она решит поверить демонице, которая на сей раз даже не пряталась за чужим обличьем, то она выбирает не его – сейчас и на всю оставшуюся жизнь. Отныне и навсегда.

Матвею казалось, что это длится невыносимо долго. Фотина смотрела на протянутую ей руку, на ухмыляющуюся демоницу, на застывших близнецов. Потом встретилась взглядом с Джудом. И для нее перестало существовать все, кроме этих горящих глаз.

– Отныне и навсегда, – пробормотала она. – Отныне и навсегда…