Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Т. II

Сверкнула молния — и необычным
Возникший мир увидели глаза:
Как будто из материи первичной
На миг пейзаж построила гроза.

Прозрачным сделалось природы тело,
И сквозь него просвечивал костяк.
Здесь, точно на рентгене черно-белом,
Ложилась тень от каждого куста,

Гряда камней, как позвонки скелета,
Ползла еще не созданной змеей,
И в том, что было мраком или светом,
Я видел отраженным облик свой,

Не тот, что в зеркале, — земной, привычный,
А тот, который скрытым я храню,
Как будто эта молния с поличным
Поймала совесть непрозрачную — мою.

1970

Ушедшим друзьям («Обмят сугроб окрепшими лучами…») [42]

Обмят сугроб окрепшими лучами.
Прорезался капели острый клык.
День ото дня подснежными ручьями
Весна обогащает свой язык.

Вдали, на чуть приметном косогоре,
Синеет след от выпуклой лыжни.
Должно быть, все лучи отныне в сборе —
Сошлись — и в луже мечутся огни.

О, молодость, о, щедрый праздник звуков,
Просторных мыслей и высоких слов,
Тех легких дней, когда к любой разлуке —
Безумец! — легкомысленно готов…

И вот теперь — не перекинуть слова,
Мои друзья, — о, сколько ни зови,
Туда, в тот мир, и нам не вспомнить снова
О Шиллере, о славе, о любви!..

1965

ИЗ СТИХОВ 1930-1970-Х ГГ

«Мне снился дождь. Встревоженных ветвей…»

Мне снился дождь. Встревоженных ветвей
Я слышал влажный шум и разговоры
О том, что там, над головой моей,
Летят лиловые, разгневанные горы.

Я проникался запахом грозы,
Неизъяснимым запахом цветенья,
Я видел рост проснувшейся лозы,
Я чувствовал земли сердцебиенье.

В моей руке лежал прозрачный плод,
Прикрытый шелковыми лепестками,
Я слышал, как ладонь его дыханье пьет
Незримыми и нежными устами.

И медленно кружился мир во сне,
И наливался счастьем темный колос,
И белой бабочкой казался мне
Твой улетающий, твой легкий голос.

1934

«Я все отдам — и жизнь, и Бога…»

Я все отдам — и жизнь, и Бога,
И то, чего не знаешь ты,
Все, все, — о за совсем немного,
За каплю нежной пустоты.

Пусть в суете и в суесловьи
Горит земное торжество,
Приляг ко мне на изголовье,
Мое родное «ничего».

1934

«Сияет отчетливо, ясно и зло…»

Сияет отчетливо, ясно и зло
Дневное, бесстрастно-холодное пламя.
Мы видим, как медленно гаснет тепло,
Как целая жизнь прорастает меж нами.

И зрячее сердце, от боли устав,
Невольно страшась беззаконной свободы,
Приветствует сорное празднество трав,
Победу холодной и жесткой природы.

Но вслушайся, там, в голубой глубине,
За пологом злого, пустого бесстрастья,
Цветет, притаившись в слепой тишине,
Незримое нам наше горькое счастье.

1934

«Как мы беспомощны с тобой…»