Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Т. II

Я рыл колодец, но ушла вода
глубоко вниз, под землю. Звонким ломом
мне не пробить окаменелый пласт:
давным-давно, в минувшие года,
нагромоздились камни здесь, изломом
гряды спускаясь вглубь. — Кто мне воздаст,
— подумал я, — за долгий труд, за смелость
тревожить землю? Вдруг у самых ног
увидел я необычайный камень.
Я поднял грубую окаменелость
и разглядел на ней — помилуй Бог —
крыло, похожее на тонкий пламень
костра, когда огонь на краткий миг,
оторван от углей, виясь, взлетает
изогнутым, как желтый серп, крылом.
И в то же время был похож на крик
тот отпечаток. Кто же нынче знает,
кричала как в безумии ночном
прижатая к траве обвалом птица,
когда огонь возник из-под земли
и друг на друга шли войною горы?
Кто может знать, что в мире совершится,
на что мы наши судьбы обрекли,
каким нас стронций одолеет мором, —
но может быть, когда-нибудь, в веках,
потомок мой найдет на грубом камне
прозрачный отпечаток мысли той,
которая сквозь мой предсмертный страх
внезапным озарением пришла мне,
и поразится этой красотой.

1967

«Нет даже на аптекарских весах…»

Нет даже на аптекарских весах
Не взвесишь груз неблагородной мысли,
Какою кибернетикой ни числи,
Не вычислишь рожденный ею страх,

Беспомощность перед самим собою.
Как ни виляй и как ни лицемерь,
Ты приоткрыл неосторожно дверь,
Она теперь с тобой, теперь вас двое.

Как книжный червь, она сверлит страницы
Всех дел, всех книг твоих за томом том.
Глядишь — и жизнь уже идет бочком
От небылицы к новой небылице.

1969

«Стол, стул — предмет коротким звуком…»

Стол, стул — предмет коротким звуком
Очерчен, как отточенным карандашом.
Наш голос — он тому порука,
Что мы искомый клад на дне земли найдем,

Что будет крепкий дом построен,
Что вырастут в лесу столетние дубы,
Что мы пройдем по жизни с боем
Не позади, а впереди своей судьбы, —

Лишь только б помнить — слово зримо,
И что не скрыть его, в тюрьме не устеречь,
Что, как бы ни была гонима,
Она всего непобедимей — наша речь!

«Не изгнан был Адам из рая. Сам…»

Не изгнан был Адам из рая. Сам,
Взяв за руку растерянную Еву,
Оставил он родные полунебеса,
Где Бог взрастил таинственное древо.

Он стал участником добра и зла,
И творческая сила обладанья
Его возвысила, низвергла и сожгла,
И рай померк — от первого лобзанья.

А мы, неся наш первородный грех
И смертных семь грехов, рожденных жизнью,
Мы будем помнить, что сильнее всех
Страданий, всей тоски о той отчизне —

Туман, встающий утром над рекой,
И запах скошенной травы над полем,
Свиданье за плетнем и — Боже мой! —
Мечта о том, что есть свобода воли…

1969

«Лучи, как частокол, повисли над землею…»