Стихея

– Вставай, пес! Глава хочет увидеть, как ты скулишь, как собака, когда она будет тебя сжигать. – И один из агентов пнул Эллиота под ребро.

Он глухо зарычал и перекатился на бок. Сплюнул алую слюну. И увидел Мари. Его глаза с лопнувшими капиллярами расширились, но Мари уже не замечала в них застывшего ужаса. Она ничего не видела, потому что ее взор застилала пелена ярости.

– Поганые нелюди – вот ваша кара!
Лишь один миг – кислорода не стало!
Жить захотите – ползите червем,
А напоследок прижгу вас огнем.

После первых двух строк приспешники согнулись и схватились за шеи, а затем рухнули и скрючились на земле, как черви. Они и были червями. Безликими и безвольными.

– Мари, – прохрипел Эллиот и протянул к ней руку.

Удивительно, но его голос долетел до ее сознания быстрее, чем самый звонкий крик.

– Хватит! – громко приказала она, и агенты задышали. Прерывисто, с хрипами, которые напоминали стенания. – Передайте Ингрид, что я иду к ней. Слышите? Стихея идет к ней!

Парни, пошатываясь, встали и побрели в сторону замка. Мари лишь сжимала и разжимала кулаки, чтобы погасить ярость. Если бы Эллиот ее не остановил, если бы он не произнес ее имя, она бы их убила. Она хотела этого, и она сделала бы это. Если бы не Эллиот.

– Ты очень красива, когда злишься, – усмехнулся Эллиот, и Мари заморгала, возвращаясь в реальность.

– Боюсь, сейчас ты со своим макияжем переплюнешь даже мисс Вэйланд. – Мари присела рядом с ним и коснулась его подбородка. – Ты повелся на такую глупую уловку? – Она прищелкнула языком и покачала головой.

Эллиот со стоном сел и растянул кровоточащие губы в улыбке:

– И повелся бы снова.

– Значит, они вычислили наш дом?

Эллиот перестал улыбаться:

– Да, черт возьми, потому что кое-кому не сидится в четырех стенах.

– Но они не напали на кое-кого, потому что боятся, – вскинула брови Мари, – а выбрали тебя.

– Спасибо, что не произносишь это вслух.

– Что именно?

– Что я – слабак.

– Ты – человек, Эллиот, – вздохнула Мари. – Это не значит, что ты слабее меня. Но у тебя нет моих преимуществ.

– Сама тактичность, – проворчал Эллиот и скривился.

Мари оглядела его порванную куртку, заляпанную кровью футболку. Судорожно вздохнула и отвела взгляд. Гнев испарился, а страх никуда не исчез. Щемящее чувство безнадежности.

– Вставай. Раз ты самый сильный, пойдешь на своих двоих. Но так и быть, я подставлю тебе плечо.

Мари обхватила его широкую ладонь и осторожно потянула на себя. С трудом, но Эллиот встал, и они неловко столкнулись носами. Он не мог стоять ровно, потому что каждая часть его тела кричала от боли. И Мари слышала эти вопли.

– Мари, – прохрипел Эллиот. Он посмотрел ей в глаза. Смотрел, не моргая. И его зрачки ширились от удивления. – Почему я не боюсь?

– Потому что слишком поздно, – простонала Мари и поцеловала его разбитые губы. Нежно, невесомо, словно взмах крыла бабочки. Его кровь осталась на ее губах. Она слизнула капли, и соленая горечь наполнила рот.

– Значит, я теперь твой? – с кривой усмешкой спросил Эллиот.

– Нет. – Мари качнула головой. – Это значит, что я теперь твоя.

Пока Дейзи охала над Эллиотом и пичкала его ибупрофеном, Мари задумчиво разглядывала улицу через окно, слегка приподняв занавески. Но никого из агентов Общества больше не видела.

– Нам стоило бы сменить дом. С таким же успехом можно было вернуться в замок, – ворчал на диване Эллиот, пока Дейзи, всхлипывая, смывала с его лица кровь. Вода в кастрюле быстро окрасилась в розовый цвет.

– Мы и вернемся, – пробормотала Мари и подхватила пальто. – Но сначала я поговорю с Ингрид.

– Шутишь? – Эллиот попытался приподняться, но Дейзи прижала его к дивану и рявкнула:

– Лежать! – Когда он послушался, добавила: – Хороший песик. Надеюсь, твоя регенерация не подведет, потому что рана на лбу глубокая.

– Уже завтра останется только ссадина, – пробормотал Эллиот, но не сводил глаз с Мари. – Не вздумай!

Мари молча оделась и напоследок услышала очередное восклицание Дейзи:

– Фу, место! Она – взрослая девочка, сама разберется.

– Еще раз скажешь «фу», и я тебя укушу.

– Плохой песик.

Мари улыбнулась. Дейзи и Эллиот так плотно вошли в ее жизнь, что она и сама не заметила как. Но без них она уже не представляла себя.

Мари подняла воротник, прячась от холодного ветра, и поспешила к замку. Пора показать Ингрид, где ее место.

Город начал оживать после смерти Айви. Люди с опаской выходили на улицы. Все возвращалось в привычное русло.

Когда на горизонте показались башни замка и распахнутые ворота, сердце Мари резанула острая боль. Она согнулась и прижалась боком к каменной стене ближайшего дома.

Она держалась за грудь и пыталась отдышаться, но перед глазами плыли цветные круги и противный шелестящий шепот проникал в разум: «Вспомни, Мелисса… Вспомни…».

– Я помню, – просипела она.

– Девушка, с вами все в порядке? – Проходящая мимо женщина подошла к Мари.

Она с трудом кивнула.