Стервятники Техаса

Он начал пить, почти не замечая этого. В жилах его словно протекало пламя, восприятие необычайно обострилось. Как большинство людей его породы, он был очень эмоциональным, тонко воспринимающим человеком. Под привычной маской бесчувственной холодности скрывался клубок обнаженных нервов. Коркоран жил в жестоком и диком мире и, благодаря природным задаткам чувствовал себя в нем в высшей степени комфортно. Необходимость ежеминутно принимать необходимые для простого выживания решения и действовать удерживали его от ослабляющего самокопания: они помогали сохранять сознание ясным, а руку — твердой. Однако, оказавшись в ситуации, когда никакой активной деятельности от него не требовалось, техасец почувствовал себя неуютно и обратился к виски. Спиртное искусственно восполняло тот эмоциональный заряд, которого требовал его темперамент. Нервное напряжение было невыносимым; и причиной тому был не страх за свою жизнь или репутацию, и не опасения, что план, разработанный практически без его, Коркорана, участия, сорвется, а томительное ожидание. Самым большим испытанием для деятельной натуры стрелка было именно бездействие, необходимость сидеть и ждать. Ждать неизвестно чего. Неизвестно сколько. Скука сводила его с ума. При мысли о золоте в тайнике Миддлтона губы Кокорана пересыхали, а в затылке возникала пульсирующая боль.

И он пил, снова пил, и пил целый день…

В задней комнате салуна «Золотая подвязка» шум из бара был едва слышен. За столиком сидели двое: Глория Бленд и техасец; девушка смотрела на своего гостя с печалью. В синих глазах Коркорана плясали огоньки. Мельчайшие капли пота блестели на смуглом лице. Язык у него не заплетался; говорил он свободно и без излишнего возбуждения, двигался легко и плавно, когда входил, на пороге не споткнулся. Тем не менее он был мертвецки пьян, хотя Глория не могла бы сказать, по каким признакам определила это.

— Я никогда раньше не видела тебя таким, Стив, — неодобрительно произнесла она.

— А я никогда прежде не играл в такие игры, — ответил он со вспыхнувшим во взгляде гневом. Стрелок потянулся через стол и схватил девушку за бледное запястье с такой силой, что она невольно поморщилась. — Глория, я сваливаю отсюда сегодня ночью. Хочу, чтобы ты уехала со мной!

— Ты покидаешь Вапетон? Сегодня?

— Да. Так лучше. Поедем со мной! Не знаю, как ты попала сюда, мне и дела до этого нет. Но ты отличаешься от остальных танцовщиц из этого салуна. Я заберу тебя отсюда. Сделаю из тебя королеву! Осыплю бриллиантами!

Глория нервно рассмеялась.

— Ты пьянее, чем я думала. Я знаю, оклад у тебя хороший, но…

— Оклад? — Его презрительный смех заставил ее вздрогнуть. — Я нищим стану швырять такие деньги. Как-то раз я сказал дурню Хопкинсу, что у меня есть собственная золотая жила. Я не врал ему. Я богат!

— О чем ты говоришь? — Она слегка побледнела, напуганная его горячностью.

Пальцы Коркорана невольно сжались еще сильнее на ее запястье, а глаза вспыхнули самонадеянной уверенностью в исполнении всех его желаний.

— Ты моя, — лихорадочно заговорил он. — Я убью каждого, кто посмотрит на тебя. И ты влюблена в меня. Я знаю. Это и слепому видно. Тебе я могу доверять. Предать меня ты не решишься. Поэтому я расскажу тебе правду. Сегодня ночью Миддлтон и я уходим через горы с караваном мулов, нагруженным золотом на миллион долларов!

Он не замечал все увеличивающегося ужаса в ее глазах.

— Миллион золотом! Он любого святого сделает чертом! Миддлтон думает, что сможет убить меня, когда мы будем в безопасности, и мечтает завладеть всем золотом. Он дурак. Умрет он. У меня тоже есть план. Я и не собирался делиться с ним. Если уж воровать, так не меньше миллиона.

— Миддлтон… — у нее перехватило дыхание.

— Да! Он главарь стервятников, а я его правая рука. Без меня с ними давно бы расправились.

— Но ты же защищал закон и порядок, — напомнила она, словно бы цепляясь за соломинку. — Покончил с убийцами. Спас Мак Брида от толпы линчевателей…

— Я убивал тех, кто пытался убить меня. И поддерживал порядок в городе, пока это не расходилось с моими интересами. Дела Мак Брида ничего общего с моими не имеют. Я дал ему свое слово. Теперь мы в расчете.

Ночью, пока бандиты и комитетчики станут убивать друг друга, мы сваливаем отсюда. И ты со мной!

С возгласом отвращения Глория выдернула руку и вскочила с пылающими от гнева глазами.

— Господи! — это было горькое восклицание, знак крушения иллюзий. — Я думала, ты порядочный, честный! Помогала тебе, потому что думала: ты — человек, достойный искреннего уважения. Мужчин без стыда и совести сейчас пруд пруди. Я идеализировала тебя! А ты просто притворялся — играл роль! Ты предал людей, которые доверяли тебе! Ты хуже Иуды!

Острое сожаление по поводу своего легковерия заставило девушку замолчать. Потом новая мысль горькой волной захлестнула ее сознание.

— Значит, ты и со мной притворялся! — бешено воскликнула она. — Раз ты обманывал людей, ты и со мной не мог быть искренним. Сделал из меня дурочку! А теперь красуешься передо мной!

— Глория!

Приподнимаясь, Коркоран потянулся к девушке, пораженный ее горем и яростью.