Стервятники Техаса

Большой Мак был настоящим техасским ковбоем — широкоплечим, массивным детиной, чьи тугие, как сталь, мускулы были закалены годами перегонов скота по бескрайнему пространству, простиравшемуся от виргинских дубов, растущих на заболоченных топях близ Мексиканского залива, до канадских прерий. Людей такого обличия, как Большой Мак, нетрудно было встретить в каждом облюбованном ковбоями салуне — широкое загорелое лицо, непослушная копна смоляных кудрей, а из голубизны его глаз иногда, казалось, выглядывал черт. Рукоять револьвера 44-го калибра, что выпирала из его кобуры, некогда покрывали насечки, однако ныне она была до блеска отполирована плотным и частым сжатием ладони. На свое ружье Большой Мак насечек вообще не ставил, что не мешало ему исправно пускать его в ход. А работа ему могла найтись повсюду, где соперничающим ковбойским артелям не удавалось кончить дело миром: от реки Сабина в двадцати милях от Далласа — и до Молочной реки в Монтане, у самой границы с Канадой.

— Тебя, кажется, зовут Билл Мак-Кланахан, верно? — спросил у него сосед, уже с минуту глядевший на него со странным любопытством, которого он не сумел скрыть под маской беспристрастности. — Ты помнишь меня?

— Помню. — Человек, привыкший иметь множество врагов, должен обладать отменной памятью на лица. — Ты — Крошка Чикота. Я видел тебя у Хейса три года назад.

— Давай-ка пропустим стаканчик.

Крошка подал знак бармену, и тот запустил по стойке пару стаканов и бутылку, которые, плавно проехавшись по влажной поверхности, остановились возле Мака. Чикота, казалось, был сделан из другого теста, чем Большой Мак. Он был худощав и невелик собой, хотя под рубахой проступали стальные бугорки мускулов. Цвет лица был мягкий, волосы — русые, а в серых шальных глазах блуждала безобидная, на первый взгляд, хитринка. Однако человек, изучивший на своем веку множество людских характеров, не пропустил бы на дне этих глаз гнусную жестокость и самое подлое вероломство.

Сегодня в них мелькало что-то совсем необычное, какой-то затравленный, опасливый огонек. Да и в повадках Крошки появились несвойственные ему прежде нервозность и странная угловатость, которые насторожили Большого Мака: он-то помнил, что три года назад Крошка был лощеным мошенником из канзасского городка на перегонном маршруте. Тогда он хорошо умел себя подать, а нынешний его вид заставлял предположить, что Крошка ударился в бега. Однако это никак не объясняло его состояния: в Капитане законы остального мира не действовали, а граница находилась всего в ста милях к югу. Была какая-то другая причина.

Крошка подался вперед и заговорил тихим, приглушенным голосом, хотя в салуне некому было подслушивать, кроме самого бармена да бродяги, который сидел за столиком.

— Мак, мне нужен помощник! Я нашел жилу в горах Сакраменто! Золото, я клянусь тебе своей требухой!

— Не знал, что ты подался в старатели, — заметил Большой Мак.

— Человек не должен ограничивать себя одним ремеслом, — кисло рассмеялся Крошка. — Но я говорю совершенно серьезно!

— Тогда почему ты сейчас здесь, а не разрабатываешь эту жилу?

— Меня заставили убраться оттуда парни из банды Эль Браво. Решили, что я шериф или кто-то в этом роде! — Крошка вновь издал резкий, колючий смех. — Ты, небось, слышал, кто такой Эль Браво? Человек, который набрал шайку головорезов, и шляется теперь с ними по всем окрестностям гор Сакраменто. Но если там будут работать два человека, — один прикрывает, другой копает, — мы заберем столько, сколько сможем унести. Выбоина в ущелье, сразу за тем местом, где кончаются холмы и начинаются скалы! Что скажешь?

И снова в его взгляде вспыхнул нетерпеливый, порывистый огонек. Он пожирал глазами Большого Мака, как осужденный, ждущий решающего слова от человека, от которого зависит отсрочка исполнения его приговора.

Техасец молча осушил свой бокал и покачал головой.

— Я не гожусь в старатели, — пробурчал он. — А кроме того, я по горло сыт работой. Всю свою жизнь я только и делал, что работал. У меня никогда не было свободного времени, не считая пары дней перед началом загона скота да пары дней после дороги. Твои горы Сакраменто меня интересуют куда меньше, чем река Сакраменто, а она — около Сан-Франциско. Три недели назад я уволился с работы в Техасе и решил наведаться в Калифорнию — хочу хотя бы немного пожить в свое удовольствие. Я устал от коровьих ранчо и хочу посмотреть, какова жизнь в больших городах.

— Эта жила — целое состояние! — процедил сквозь зубы Крошка, и его серые глаза заволокло на миг заревом спеси. — Надо быть круглым идиотом, чтобы отказаться от такой удачи!

Большой Мак сдвинул брови. Этот Чикота и раньше вызывал у него отвращение. Однако он сдержался и ответил:

— Может, и так, только тебе от этого легче не станет.

— Значит, ты отказываешься? — эти слова были сказаны почти шепотом. На лбу Крошки выступила испарина.

— Отказываюсь. Если захочешь, сможешь найти себе другого помощника.

И Мак отвернулся, чтобы взять со стойки бутылку.

Жизнь ему спасло мимолетное отражение, мелькнувшее в большом зеркале, что висело позади стойки.