Стервятники Техаса

— Хорошо, Крошка, я тебя понял, — не теряя самообладания, сказал Бакли, — ты поступил так, как считал нужным, и мы не хотим тебя переубеждать. А с остальным, в конце концов, мы справимся и сами. Если не хочешь, можешь даже не смотреть. Выйди, отведи наших лошадей в загон, а когда вернешься в дом, спорить больше будет не о чем.

Крошка нахмурился.

— Какого черта ты надумал, Бакли?

— Не ломай комедию, Крошка! — вскипел Дик Брилл. — Никогда не поверю, что ты такой невинный ягненок! Ты видишь, кто это такой? Это шериф Джон Мак-Фарлен. Ты и вправду вообразил, что мы позволим ему остаться в живых?

— Стало быть, собираетесь убить лежачего?! — воскликнул Крошка.

— Это нельзя назвать убийством, Крошка, — запротестовал Бакли. — Мы просто хотим, чтобы этот человек больше никогда не повстречался нам на пути. Обычная мера предосторожности. А кроме того, у меня имеются на сей счет кой-какие личные соображения.

— Похоже, он очухался, — сказал Рейнольдс.

Крошка повернулся и увидел широко раскрытые глаза шерифа, в которых застыл ужас. Шериф пробормотал что-то бессвязное, и Крошка, нагнувшись, приложил к его губам бутыль с водой. Раненый машинально начал пить.

— Крошка, — предложил Бакли, — давай-ка выйдем из комнаты. Я хочу кое-что тебе сказать.

Крошка дождался, когда комната опустеет, и вышел следом за остальными, прикрыв за собой дверь.

— Ответь, что ты собрался делать с этим легавым? — спросил Бакли.

— Ничего особенного. Постараюсь выходить его. Может, он выживет, а может — и нет, но я сделаю, что смогу.

Брилл процедил сквозь зубы проклятие. Бакли покачал головой.

— Ты в своем уме, парень? Мы должны отсюда свалить в ближайшие часы. На Рио-Хаун у нас уже все схвачено. И обратно мы будем возвращаться совсем другой дорогой.

— Значит, придется вам валить без меня, — отрезал Крошка.

— То есть ты отказываешься с нами работать? — вкрадчиво спросил Бакли. — Этот шакал тебя здесь вынюхал, а теперь ты готов запороть из-за него все дело? Верно?

— Верно то, что я никогда не стану убийцей! — взорвался выведенный из себя Крошка. — Я не могу пристрелить человека, которого вышиб пулей из седла. Я не могу его бросить, оставить тут подыхать или позволить убить его другим. Это все равно, что самому выбить мозги беспомощному и лежачему. Мне этот клоун тоже не очень нравится. Но дело не в том, нравится он мне или нет…

— Шериф убил моего брата.

В голосе Бакли по-прежнему не было ни одной нетерпеливой нотки, но глаза его уже подернулись зловещим заревом.

— Никто не мешает тебе назначить ему свидание, встретиться с ним и пристрелить, — ответил Билли. — Но только когда он сможет стоять на ногах. Нельзя порешить человека, как тупую скотину.

— Крошка, — чуть слышно прохрипел Бакли, — ты уже достаточно наговорил, а теперь позволь-ка сказать мне. Ты хочешь перейти нам дорогу и надеешься, что тебе это сойдет с рук. Не надейся. Я обещаю, что этот легавый живым из лагеря не выйдет. Решай, устраивает тебя такой расклад или нет. Если не устраивает, дальше спорить будем не мы, а наши верные стальные друзья.

Повисла жуткая пауза. Никто не дышал, само время словно на миг придержало свой бег. В одно неуловимое мгновение Крошка с предельной ясностью осознал, что его ждет самое суровое испытание в жизни. Он обвел взором лица своих недавних дружков — тупые и свирепые лики каменных истуканов со рдеющими волчьими зрачками. И с быстротой молнии его рука скользнула к кобуре.

Бакли не уступал ему в проворстве. Пули одновременно расстались с дулами револьверов. Крошка пошатнулся и ударился спиной в стену; его шестизарядный друг вывалился из онемевших пальцев. Бакли опрокинулся навзничь: пуля снесла ему почти половину черепа. Следом за первым залпом слитно грянули выстрелы Брилла и Рейнольдса. Крошка продолжал пятиться к стене, его левая рука уже содрогалась в огненных клубах дыма. И сам он дергался то туда, то сюда, принимая пули, но из последних сил держался на ногах. Рейнольдс, с простреленными навылет животом и шеей, упал вслед за Бакли. Брилл уже кашлял кровью. Он взревел, точно вепрь, и очертя голову ринулся вперед, на каждом шагу разряжая револьвер. Но у него заплетались ноги и, споткнувшись о неподвижную тушу Бакли, бандит растянулся ничком на полу. В следующий миг последняя пуля Крошки пробила ему сердце.

Вслед за смертоносной свинцовой бурей наступила страшная, оглушительная тишина. Крошка нашел в себе силы сделать несколько шагов вглубь комнаты. В хижине повисла едкая пелена дыма. На полу в лужах крови лежали мертвецы, слепо таращась в потолок. Все поплыло у него перед глазами. Правая часть тела, казалось, исчезла, а левая нога не желала больше выдерживать его вес. Половицы вдруг стали резко расти, приближаться, и в следующий миг Крошка разбил о них лицо. На голову его словно навалился тяжелый груз, из-под которого он слабо различил голос шерифа Джона Мак-Фарлена, звучавший словно издалека.

Спустя минуту из туманной ряби проступило лицо шерифа.

— Потерпи, Крошка. Может, костоправ из меня невеликий, но я сделаю все, что смогу.