Читаем Степан Разин. Книга вторая полностью

Сергей смолчал. Он больше не заговаривал со Степаном про Машу, зато вообще держался обиженно и молчаливо. Разин видел его досаду, замечал его косой взгляд, когда проходила Маша. Понимая, что Сергей от него отшатнулся, он искренне был обрадован, когда, после чтения царских указов, Кривой снова вспыхнул прежним наивным восторгом.

— Надо, Сергей, их ловить по дорогам да всем им, чертям, объявить: кто по боярским указам к Москве поедет, тому быть в казни, а все животы пограбим, семейки побьем, — сказал Разин. — Да всюду заставы, заставы по всем дорогам наставить, ловить… Да во все уезды писать к народу — ловили бы их по большим и по малым дорогам, давили, топили, секли… А коней бы к нам гнали. Коней вон сколь пало, а нам на Москву надо конно идти… К царю казакам не пристало пеше — срамно!

— И то! Срам казакам без коней. А к царю-то и пуще! — согласился Сергей.

— И наш атаман Михал Харитоныч так указал: ловить их по дорогам да вешать, а коней да ружье брать в ватагу, — вставил старик. — И заставы мы держим по всем дорогам, чтобы мимо нас из заокских уездов к Москве не проехать, — Михал Харитоныч велел.

— Толковый у вас атаман Михал Харитоныч, — сказал Разин. — Поклон от меня отдай атаману, да ныне письмо укажу ему написать.

<p>Утес на Волге</p>

Атаман Фрол Минаев с войском в две тысячи казаков вместе с Фролкою Разиным двинулся на Дон. В тот же день все великое войско Степана, оставив Царицын, пошло вверх по Волге.

Стоял нестерпимый зной. В полуденное время все войско располагалось между прибрежных кустов — в ивняке, в орешнике. Боба вперед по пути высылал разъезды. Дозоры Протакина скакали по сторонам Волги, оберегая со всех сторон войско от нападенья татар и от боярской засады.

После того как Харитонов прислал весть о дворянских сборах, атаманы задумчиво покачали головами, глядя на косы, рожны и вилы, которых в войске было в десять раз больше, чем пищалей и мушкетов, страшась за свой разношерстный сброд, среди которого многие не умели насыпать порох на полку и не владели саблей.

Они миновали Камышин и продолжали свой путь в верховья.

— Батька, мы на смерть ведь идем! — сказал Наумов Степану, когда остальные отстали от них. — Ты гляди, батька, Волга наша. Сколь городов: Камышин, Царицын, Астрахань… Яицко устье, захочешь, и тоже наше. Куды нам еще?! Тут бы и ставить рубеж понизовых казаков… Дон к нам пристанет, Хопер, Медведица, там — Донец, Запорожье. Куды еще больше! Слыхал ты, чай, сказку, как вороненок зарился на барана!..

— Не вороненок я, тезка! — раздраженно ответил Разин. — Гляди, борода седеет. Что же, шутки я, что ли, шутить подымаю народ!.. Как услышал, что выслали войско, так сразу в кусты? Мыслишь, бояре без драки тебе понизовья оставят?!

— Не один я так мыслю, Степан Тимофеич, — оправдываясь, сказал Наумов. — Так ведь и все казаки говорят. Сказывают — зря ты на Москву разгорелся: тебе в битвах славы искать, а казакам-де Москва к чему?!

— Чего же от меня таятся с такими речами?!

— Страшатся, батька, тебя, — признался Наумов.

— А ты, тезка, смелый! — с насмешкой ответил Разин.

— Еще, батька, я хотел тебе молвить… — несмело сказал Наумов.

— Чего еще?

— Берегся бы ты, завелись у нас в войске лазутчики от донских домовитых… Кто они — имяны я не знаю, а есть… Не схотели б тебя погубить…

Степан придержал коня и взглянул испытующе на Наумова.

— На Сережку хошь наклепать?! — грозно сказал он. — Знаете, что люблю его, вот и сеете лжу. Завидно, что он мне как брат…

— Степан Тимофеич, ведь я не сказал, что Сергей! — воскликнул Наумов. — Кабы я знал кто, то я бы и сам убил, хотя и Сережку… Не мне говорить, что тебя люблю, — о том ведаешь сам. А как войску остаться без атамана?!

— Ладно, Наумов. Слыхал ты в народе, что пуля меня не берет? Колдун, говорят… И ныне меня ни пуля, ни нож не тронет…

За Камышином они подошли к последнему рубежу, где стояли дозоры Разина. До сих пор они шли по «своей» земле, по «своей» воде. Дальше лежали боярские земли. С крутых камней, что высились над берегом Волги, казачьи разинские дозоры видели лодки, в которых сидели царские стрельцы и рейтары, высланные на разведку из Саратова. По берегам, опасаясь попасться в казацкие руки, маячили на конях саратовские драгуны. Как-то на днях разъезды драгун и разинцев встретились, но не вступили в драку, а только, крича, грозились одни другим. Драгуны кричали тогда, что в Саратове приготовлено сильное войско и много пушек…

Степан Тимофеевич призвал Еремеева, который успел купить сотню новых коней.

— Посылай, Митя, лучших своих дозорных в Саратов разведать, что там творится. Может, нас попусту только стращают, что войско. Мы тут постоим, дождемся, а чтобы нам времени не терять, пусть назад лошадей не гонят. На луговой стороне всегда стогов понаставлено пропасть. Один стог робята твои зажгут — стало, в городе войско большое. Два стога зажгут — значит, войска немного, да все-таки будет стоять против нас, если разом три стога в степи загорятся, то, значит, город преклонен к нам сам и нам мочно без боя идти. Тогда я, не мешкав, все войско вперед подниму.

Перейти на страницу:

Все книги серии Степан Разин

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза