Степан Разин и его время

На Дону участники каспийского похода и его предводитель сильно потеснили казацкую старшину, поколебали ее авторитет и власть войскового атамана. Городок Кагальник, близ которого встал лагерем полуторатысячный отряд Разина, быстро затмил старую столицу казачьего края Черкасск. Обычно собранные тем или другим атаманом для похода за «зипунами» ватаги по возращении быстро распадались, — численность разинского воинства, напротив, неуклонно росла. В ноябре 1669 года оно насчитывало уже 2700 человек, к весне 1670 года достигло 4000.

В Кагальнике шла оживленная торговля заморскими товарами, оттуда поступали известия о строительстве новых судов, больших закупках оружия и боеприпасов. Все это не оставалось без внимания царских властей. Сообщения о масштабных приготовлениях Разина поступали в Москву. Там не на шутку встревожились: что еще замышляет своенравный атаман и так доставивший правительству немало беспокойства? «Тишайший» и его ближние бояре еще в 1667 году поняли, что предприятие Разина выходит далеко за рамки разбойно-пиратского похода и представляет прямую угрозу господствующему классу. Не случайно 19 июля, спустя неполных, три месяца после переправы казачьей флотилии с Дона на Волгу, царь с целью принятия мер против разинцев созвал Боярскую думу. Не случайно в Астрахани произошла смена воевод. Не случайно на мятежный Яик было направлено огромное карательное войско.

Когда повстанческий отряд, несмотря на попытки задержать его, покинул пределы России, царское правительство приняло это известие с определенным облегчением: его куда больше устраивало, что Разин устремился к чужеземным берегам, чем если бы он действовал внутри страны. На первый раз социальная опасность, исходившая от князей казачьей вольницы, благополучно для класса феодалов миновала. Сравнительно быстро улеглись волнения и в связи с возвращением разинцев с Каспия через Астрахань и Царицын на Дон.

Однако администрация Алексея Михайловича получала все новые и новые подтверждения тому, что после плаванья за «зипунами» его участники и не думали возвращаться к прежней жизни на Дону. У властей были серьезные основания для опасений. Разин слишком явно продемонстрировал, что свободно может стать хозяином на Нижней Волге и Москва будет не в состоянии тягаться там с ним силами.

И вот предприимчивый «батька», как уважительно называли казаки своего атамана, опять что-то затевал. Но что именно? Куда и с какой целью снаряжает он новый поход? Эти вопросы не давали покоя царю и его окружению. Ответ на них должен был привезти в Москву специально посланный ранней весной 1670 года в Черкасск дворянин Г. Евдокимов. Ему же надлежало позаботиться о том, чтобы «закрыть» Дон: «учинить заставы крепкие» и прекратить доступ в казачий край людей и товаров.

В Черкасске государев посланец, официально прибывший якобы для того, чтобы объявить станичникам монаршье «благоволение», был с почетом принят старшйной во главе с К. Яковлевым. Собрался круг, на котором казакам прочли милостивую царскую грамоту. «Домовитые» донцы клятвенно заверили Евдокимова, что будут верой и правдой служить царю, в подтверждение чего в Москву должна была быть отправлена специальная казачья депутация. Но на другой день в Черкасск вихрем ворвался Разин с отрядом. Он потребовал собрать новый круг и велел цареву гонцу держать ответ перед ним. Разгневанный атаман уличал Евдокимова в том, что тот — боярский лазутчик. Сколько-нибудь убедительных опровержений Евдокимов представить не мог и за то, что вздумал на Дону шпионить, поплатился жизнью. Та же участь постигла другого посланца из Москвы — воеводу И. Хвостова. Расправе подверглись и те представители старшины, которые пытались противодействовать разинцам. Крайне обострились отношения между С. Т. Разиным и К. Яковлевым — новым и старым властителями Дона. Первый все более утверждался в казачьей среде как признанный лидер, второй, напротив, утрачивал былой авторитет, но не желал с этим мириться. Разин, хотя и чтил Яковлева как войскового атамана и как своего крестного, не хотел терпеть никакого вмешательства с его стороны в свои дела. Однажды, вскипев, он на него «с ножем метался», а когда Яковлев принялся поучать крестника, что, мол, не следовало убивать Евдокимова и, дескать, не сносить теперь ему за это головы, Разин резко ответил: «Ты де владей своим войском, а я де владею своим…»

О разделении донцов на два стана свидетельствует широко известная народная песня: