Это не Разин — это Ежов какой-то или Вышинский... При всей жестокости Разина — будто ему в тот момент больше делать нечего было, как считать стрельцов...
Советские романисты — в отличие от эмигранта Наживи на — пытались Разина как-то оправдать. У С. П. Злобина пленный стрелец хотел убить Разина, его зарубили: «Выходка молодого десятника поразила его. Он не мог понять, из-за чего этот молоденький паренёк обрёк себя на смерть. И Степан ничего не сказал на злобный возглас Сергея. “Всех так всех! Пусть казнят! — мысленно согласился он. — А чего же с ними делать?! В тюрьме держат на измену? Самому себе в спину готовить нож? В осаде сидеть, голодат да столько врагов кормить на хлебах?!”». Но он мучится: «Возня, торившаяся кругом, едкий дым, комары, поминутно садившиеся на виски и на шею, проклятый зной, душно висевший кругом, исходивший, казалось, из недр опьянённой кровью толпы, — всё томило Степана. Степан поглядел на то, что творится вокруг, и только тут увидел в яме под плахой кровавую груду казнённых стрельцов. “Куды же столько народу казнит!” — мелькнуло в его уме, и сердце сжалось какой-то тяжкой тоской». Черноярец вступается, прекращает казни, а Степан и рад:
«“Не ладно, и впрямь не ладно — казнили их сколько! — подумал Степан. — Грозой нельзя городом править. Добром бы правит, не силой!.. А то — как дворяне...”». У А. П. Чапыгина вмешивается один из казаков:
«— Батько! Я тебе довольно служил, а ты не жалостлив — не зришь, сколь ты крови в яму излил? <...>
— Ведаю я, кого жалеть и когда».
А вот А. Н. Сахаров на сей раз никак Разина не оправдывает — даже приписывает ему изуверскую хитрость, что вполне убедительно:
«— Что с головой делать будем, как решим с другими кровопийцами?
— Смерть голове! — закричал кто-то из голутвенных людей.
— Смерть ему! Смерть! — закричали и другие.
— Будь по-вашему, — отвечал Степан, хотя сам уже давно решил разделаться с Яцыным, верным слугой государевым...
Один из стрельцов, перебежавший к Разину ещё на Волге, взял в руки саблю и полоснул ею с размаху Яцына по шее. Степан спокойно посмотрел, как упала в яму яцынская голова, как рухнуло вниз безголовое тело. Потом он обернулся к казакам и городским людям и указал на других стрелецких начальников и стрельцов, которые обороняли ворота:
— Бей их, робята!
Сто семьдесят человек полегли тут же на месте».
Читателю, наверное, любопытно, как решил этот эпизод В. М. Шукшин со своим «интеллигентным» героем. Никак. У него действие романа начинается позднее[40].
Оставшимся в живых стрельцам было предложено либо вступить в разинское войско, либо уйти. Они (неизвестно, сколько их было) разделились. Но потом Разин вдруг передумал, послал за ушедшими погоню, и им предложили иной выбор: сотрудничество или смерть. Об этом сообщает на допросе в Астраханской приказной избе в 1672 году стрелец Васильев: «Потом послал воровских казаков за теми стрельцами. И тех де воровские казаки, сугнав на Раковой Косе, побили до смерти» (Крестьянская война. Т. 3. Док. 232). Сам Васильев и ещё сколько-то стрельцов повили с казаками. Кстати, о казни 170 человек Васильев не упоминает. Не говорят о ней и два других выживших и допрошенных стрельца — Власов и Дворянинов: по их версии, казнили Яцына, затем стрельцов отпустили, затем погнались за ними.
Почему Разин передумал? А. Н. Сахаров:
«Стрельцы тут же увили из городка в степь, а Степан не находил себе места, и мысли одолевали его самые разные. Закрадывался страх, что придут через несколько дней стрельцы в Астрахань и разнесут по всему государству весть о суровой расправе, какую он учинил над государевыми людьми в городке. Жди тогда беды и воеводского прихода. А куда податься? На Дон все пути перекрыты. В Персию поздно уж, не успеет вернуться до зимы. А зимой какой поход. Эх, зря выпустил стрельцов. Бередило и другое, хотя открыто никогда бы в этом не признался: не захотели стрельцы признать его атаманство, презрели его ласку и внимание».
Звучит малоубедительно: о «расправе» (если она была) так и так бы узнали, а обида выглядит детской. Возможно, просто не хотел оставлять в живых потенциальных вооружённых противников.
Покончив с убийствами, стали устраиваться на житьё. В устьях Яика поставили блокпосты. Возможно, хотели иметь удобную постоянную базу для пиратства на реках и Каспии. Жили тихо, пиратствовали помаленьку; у С. П. Злобина Разин, как Пётр I в Голландии, сам строил лодки... Как считается (не подтверждено документами), имущество богатых людей и чиновников отобрали и поделили на остальных (так делалось впоследствии, но конкретно насчёт Яицкого городка — домыслы, логичные, впрочем: раз так было в Астрахани, то почему бы и не на Яике). А. Н. Сахаров: «Степан сам руководил дуваном, чтобы всё было по справедливости. И когда видел, какую радость приносит дуван людям, сам он светлел и отмякал. Подходил, шутил с одарёнными людьми и видел, что не в вещице дело, не в рубахе или портах, а в том, что не забыли человека, выделили, уважили, поставили его вровень со всем миром».