Степан Разин

Монахи привели младшего княжича в слезах, а чтоб не плакал, стрельцы дали ему медовый пряник. Русый мальчик, в шёлковом синем кафтанчике, в сапогах сафьянных красных, испуганно таращил глаза на хмельных есаулов, страшных казаков с пиками, саблями и не замечал Разина. Взглянул на него, когда атаман сказал:

— А ну и этого!»

С. П. Злобин также использует мотив расплаты, но делает его более личным. К Разину приходит казачка, вся седая от горя, и рассказывает, как Прозоровский пытал её и повесил за ноги её маленького сына; ребёнок умер:

«Железом меня прижигали. Услышала я, как Миша заплакал, да снова сомлела... Очнулась внизу... Миша мёртвенький рядом лежит на земле... Будила его, умоляла: “Сыночек, живи, пожалей свою мать”. Не проснулся...»

Мы ведь помним: как только романный Разин теряет близкого или видит беду народную — мстит немедля.

«Атаман поднял голову.

— Прозоровских молодчих сюды приведите! — потребовал он.

Ночью, когда сам Степан сбросил воеводу с раската под крепостную стену, он указал его сыновей вместе с боярыней отвести в Троицкий монастырь и отдать монахам, чтобы их не убил разъярённый восставший народ. Но теперь переполнилась чаша...

— Ну, вы... княженята, куды воевода богатства свои схоронил? — спросил Разин.

— Пограбили всё! Какое ещё богатство! Что на нас, то и наше! — дерзко сказал Фёдор.

— Брешешь, боярский щенок! Отвечай мне, куды схоронили богатство?

— Кабы знал, не сказал бы тебе, вор-ворище! — крикнул Фёдор, едва сдержав слёзы.

— А скажешь, собачье отродье!.. Ты знаешь? — спросил Степан младшего.

Тот всхлипнул:

— Не ведаю я...

— Да что гы, казак, взбесился! Отколе детям ведать! — воскликнул седой монах.

— Ты, чернец, помолчи! Не тебя я спрошаю! — прикрикнул Разин. — Молчите, щенки? — обратился он к сыновьям воеводы. — Повесить обоих их за ноги на городской стене... покуда... не скажут... — мрачно распорядился Разин.

Толпа казаков и горожан вся сжалась и приумолкла.

— Эй ты, палач!.. — позвал атаман.

Тот, в красной рубахе, который разыгрывал палача, поджигая бумаги, шарахнулся прочь, притаился в толпе, но соседи, немилосердно подталкивая, вытеснили его и поставили перед крыльцом.

— Я сроду людей не казнил, — сказал тот.

— Сам назвался! — грозно воскликнул Степан.

— Робята же... дети...

— Веди, говорю!..

— Пусти их, Степан Тимофеич! — несмело вмешался Сукнин.

— Уйди! — упрямо сказал Разин. Глаза его загорелись, как угли. — Ну, палач, забирай да повесь их... На память всем воеводам. <...> Жалко, раньше убил воеводу. Я утре заставил бы чёрта глядеть на сыновние муки. <...> Око за око, зуб за зуб и глум за глум!»

(Однако сама же потерявшая сына казачка просит пожалеть ребёнка — и Разин щадит младшего).

У других авторов поступок Разина ещё больше смягчён: во-первых, он потом раскаивается, а во-вторых, старший сын воеводы сам вёл себя очень нехорошо и напросился. А. Н. Сахаров: «...старался он обуздывать свой нрав, смирять злобу и неистовство сердца своего. Но не всегда умел он это сделать и потом корил себя долго, растравлял думами. Так, не давали ему покоя двое младших Прозоровских: за что убил старшего — сам он не мог точно сказать. Старший, шестнадцатилетний Борис, хоть надерзил ему, смотрел без страха, а младший, восьмилеток, совсем был несмышлёныш. Нет, не надо было делать этого». В романе В. И. Уланова «Бунт» Разин вообще почти ни при чём:

«Атаман пытался заснуть, но не мог. Стоило ему лишь раскрыть глаза, как перед ним вставало лицо Прозоровского — строгое, надменное, затем его сменяли лица его детей. Старшего — Бориса, который смотрел на него исподлобья, и плаксивого маленького. В тот день, когда приволокли к нему воеводских детей, Степан гулял с ближними казаками в доме воеводы Прозоровского. Старший сын воеводы стал высказывать атаману гневные слова:

— Вор! Изменник государев! Погоди, будешь ты за все дела свои висеть на дыбе, когда придут сюда верные государю стрельцы!

Вскипел тут атаман, затопал ногами, в ярости схватился за саблю. Но удержали его есаулы от страшного поступка. Тогда, в бешенстве, приказал Степан подвесить княжеских детей за ноги на ворота. Уже к вечеру пришёл просить за детей воеводы астраханский митрополит Иосиф. Степан тут же приказал снять боярских детей с ворот. Но потом выяснилось, что старший воеводский сын стал на казаков ругаться, грозить, мало того, плюнул в лицо Леске Черкашину, а тот, не задумываясь, велел сбросить его с раската, а маленького отдать матери».

Львов бранит Разина — тот оправдывается:

«— Не было у меня намерений губить его! — ответил атаман, опустив голову.

— Так зачем же ты Бориса с раската велел бросить? Зачем? — крикнул Львов, задыхаясь от злобы.

— Случайно это получилось. Когда велел я снять их с ворот — им бы помалкивать. Так нет — Борис стал ругаться да грозить, плюнул в лицо Леске Черкашину. А тот казак зело горяч, вот и приказал сбросить княжича с раската. Если бы я был рядом, разве позволил бы, — оправдывался Разин».

А что Шукшин, спросите вы. Как «интеллигент» Разин мог совершить подобное? А Шукшин никак не комментирует повешение ребёнка.