Однако мы ошиблись, полагая, что Разин собрался осуществлять свой новый план без поддержки украинских казаков. 29 мая 1670 года валуйский воевода Пасынков сообщал в Москву (Крестьянская война. Т. 1. Док. 112): «И, убив, государь, Гарасима, Стенька Разин ис Черкаскова пошол со своим войском вверх по Дону судами, а иныя коньми. А как де, государь, он пошол на Волгу из городка Чира, и тому де 4-ая неделя. И после де ево, государь, присланы на Дон в войска листы, а сказывали де им, вожу и провожатым, донские казаки — пишут де Дорошенка и Серки к Стеньки — где б де им со Стенькою в каторам урочище сойтитца вместе. (Иван Сирко, атаман Запорожской Сечи, в описываемый период был в союзе с Дорошенко. —
Интересно и не очень-то понятно. Разину на Дон пришли письма, надо так понимать, что старшина их видела, письма, конечно же, преступные (поскольку преступником и изменником был Дорошенко) — и вместо того, чтобы передать эти письма куда следует, Войско услужливо отправляет к адресату гонца и одновременно при этом хочет, чтобы Разин «поворотился назад». Может быть, они были столь деликатны, что даже не прочли чужих писем? Во всяком случае, на содержание этих писем мы ссылки не находим... Забавнее всего то, что Фрол Минаев (сын зажиточного казака, сам уже немолодой человек) не только не «поворотил» Разина назад, но остался в его армии...
Уже читанная нами грамота из Разрядного приказа от 30 мая воеводе Белгородского полка Ромодановскому (Крестьянская война. Т. 1. Док. 111): велено никого к Разину не пускать и никому с ним — нет, со всем Доном! — не торговать: «И тех людей, хто ково поймают или по чьему извету их изымут, — и ты бы, боярин наш и воевода, велел тех воров казнить смертью безо всякие пощады и служилых людей поместья и вотчины роздать челобитчиком, хто их поймает или по извету их они пойманы будут». Доносы, естественно, не заставили себя ждать, и многое имущество сменило хозяина. (Воеводы доносили и друг на друга: был обвинён в незаконной торговле коротоякский воевода Ф. Вындомский). Но отчаянные воронежцы, например, торговлю прекращать и не подумали. Один за другим отписывались в Москву воеводы, что запретили своим горожанам что-либо продавать казакам. А это — громадная упущенная прибыль, если не прямой убыток, не только торговым людям, но и самим воеводам. Нечего удивляться, что горожане будут нарушать указ и настроятся против своих властей.
Из Разрядного приказа полетели грамоты об организации «тайных станов для разведки»; послали стрельцов и оружие в Воронеж, Тамбов и Коротояк. Поздно и не туда: почти семитысячное войско Разина давно ушло на Царицын. Шли, однако, не обычным водным путём через Иловлю и Камышинку, а кратчайшим, посуху; «струги и лотки с собой волокли сами и лошадьми», как рассказывал мятежный (потом, разумеется, «исправившийся») поп Никифор, которого мы уже цитировали.
Стрейс: «10 апреля... был послан под командою господина начальника Леонтия Богданова отряд из восьмисот человек — из них четыреста русских всадников и четыреста ногайских татар — в город Царицын... с тем, чтобы доставить туда боевое снаряжение и съестные припасы и дать подкрепление людьми городу... 28 апреля через пленного казака было получено от помянутого Богданова достоверное известие о том, что город Царицын взят казаками и что там убито и брошено в реку 1200 московских солдат. (Ни в сводке, ни в приговоре, ни в чьих-либо показаниях это дикое число не фигурирует. —
Вызывают недоумение даты, названные Стрейсом: по показаниям русских, Разин в мае ещё только выходил на Волгу, как он мог в апреле взять Царицын? Разница в датах между Россией и Европой была десять дней — такого сильного расхождения с другими данными это не объясняет.