Степан Разин

Верил ли сам Степан Тимофеевич хоть на секунду, что Алексей Михайлович встретит его с распростёртыми объятиями? Нет, конечно: не мог он одновременно плести с Дорошенко интригу против царя и верить, что этого самого царя надобно «спасать», — он же не был идиотом. Но и свергать царя, думается, он пока что совсем не хотел — понимал, что без Дорошенко на это не способен. Вероятно, он рассчитывал, захватив ряд важных стратегических пунктов и обзаведясь сторонниками из числа дворянства и духовенства, шантажировать царя и добиться пакта о ненападении и разделе сфер влияния.

Итак, официальным лозунгом новой экспедиции стал призыв «порадеть за дом пресвятой Богородицы, и за великого государя, и за батюшку за Степана Тимофеевича, и за всю православную христианскую веру». Обычно все пишут, что целью похода была сразу объявлена Москва (не факт, вовсе не факт), оставалось выбрать маршрут: либо Волгой с захватом волжских городов до Симбирска или Нижнего Новгорода включительно, либо через Воронеж, Тамбов и сельские местности. Шукшин:

«— Волгой! — кричали донцы. — Дорога знамая!

— Доном! Прямиком, мимо Танбова!

— Доном ийтить надо, Степан Тимофеич. Через Воронеж, Танбов, Тулу, Серпухов... Там мужика да посадских, чёрного люда, — густо. Вы под Москву-то пока дойдёте — ба-альшое войско подведёте. А Волгой — пошли с полтыщи с есаулами да с грамотками, — пускай подымаются да подваливают с той стороны. А там, глядишь, Новгород, да Ярославль, да Пошехонь с Вологдой из лесу вылезут».

Мужики, «народ», были против Волги (во всяком случае, в романах). С. П. Злобин: «И чёрт нас несёт на низовья! — раздумывал он (Ус, за что-то произведённый писателями в крестьянские вожди. — М. Ч.). — Прельстил меня Стенька, собака. От народа уходим! Нам бы к народу ближе». Городской народ Ус (в романах) за народ не считал, хотя на самом деле по опыту знал, что этот народ весьма свободолюбив и смышлён и что в городах есть потенциальная союзная сила — стрельцы. Разин по своему опыту тем более знал всё это. Поэтому, думается, и выбрал Волгу. Возможно, он уже мыслил Астрахань своей временной столицей, а Прозоровского, Львова и митрополита Иосифа — своими первыми союзниками из высшей знати.

Но в Москве понятия не имели, куда пойдёт Разин, и беспокоились повсеместно. Прошёл слух, что поскольку Разин хочет идти «в Запороги», то основной удар будет нанесён через Слободскую Украину — Коротояк — Воронеж; укрепляли города, слали солдат, стрельцов, боеприпасы. В Тамбов тоже направили московских стрельцов. Турки между тем ждали Разина на Чёрном море; султан сообщал царю, что укрепляет свои берега. Возможно, вся эта болтовня на кругах (где не могло не быть шпионов) про Турцию, Азов, Тамбов, Коротояк, «Запороги» была военной хитростью, и она сработала: волжские города никакой дополнительной защиты не получили.

В конце мая — так выходит по показаниям купцов из Козлова, изложенным в донесении козловского воеводы Хрущева в Разрядный приказ от 27 июня (Крестьянская война. Т. 1. Док. 127), — разинцы то ли похитили, то ли (вероятнее) купили у калмыков лошадей и другой скот и совершили очередное нападение на татар — ещё лошади, вдобавок «живот» и «ясырь», тут же обращённые в деньги для экспедиции. 30 мая из Разрядного приказа пришла грамота воеводе Белгородского полка Г. Ромодановскому (Крестьянская война. Т. 1. Док. 111), в которой сообщалось о новом походе Разина на Волгу и — отныне — полной экономической блокаде Дона (вот это со стороны правительства было очень своевременно и умно).

В грамоте подробно перечислялись вины и преступления Разина («с братом нашим, шаховым величеством, многую ссору учинил» и т. д.) и — под конец — самое ужасное: «А ныне ведомо нам, великому государю, учинилось подлинно, прислал к нам, великому государю, ото всех прямых донских казаков атаман Михайло Самаренин, а сказал, что вор Стенька Разин, забыв страх божий, отступил от святые соборные и апостольские церкви и про спасителя нашего Иисуса Христа говорит всякие хульные слова. И нам, великому государю и всему Московскому государству изменил. И церквей божиих на Дону ставить и никакова пения петь не велит и священников з Дону збивает и велит венчатца около вербы».

На Руси (да и вообще в те века) традиционно самым страшным из преступлений было — мыслепреступление. Сказать, что кому-то надо венчаться около вербы, — куда хуже, чем ограбить или убить. Эту вербу Разину теперь будут припоминать при каждом удобном случае. Так говорил он вообще про вербу или нет? Наверняка говорил пару раз, спровоцированный попами, потом и думать забыл; у него было чересчур много всяких дел, чтобы ещё учить, кому как венчаться. В наше время ему, вероятно, было бы наплевать, у кого там какая сексуальная ориентация. Вздор и пустяки его мало занимали.

Глава седьмая ЦАРИЦЫН