Читаем Степан Разин полностью

«— Ты послушь-ко, Степан Тимофеич, чего донские толкуют, — не богатеи, спаси бог, батька, золотко, — голытьба верховая: “Либо мы казаки со Степаном, а либо — московские беглецы. Он праведный атаман, он хочет по всей земле устроить казацкое царство, да мужиков к нему сошлось много, а мужики тебя так повернут, что и сам, прости боже, за соху возьмёшься!” И как теперь быть, Тимофеич?!

— Старшинская брехня! — резко сказал Степан. — Рознь между нами посеять хотят и страшат казаков сохою. А я доподлинно знаю, что сам Корнила пашет в степи да сеет. Только степь-то просторна, ты как его уследишь! А старшина такою брехнёй хочет поднять на нас казаков. Скажут, что мы тут за пашню стоим, сохи-бороны к пашне ладим...»

Костомаров — напомним, считающий Разина чудовищем — о том периоде:

«Он был для всех щедр и приветлив, разделял с пришельцами свою добычу, оделял бедных и голодных, которые, не зная куда деться, искали у него и приюта, и ласки. Его называли батюшкой, считали чудодеем, верили в его ум, в его силу, в его счастье. Старый домовитый козак, если ему удавалось обогатиться, старался зажить хорошенько, не заботился о голи, становился высокомерен с нею. Стенька был не таков: не отличался он от прочих братьев Козаков ни пышностью, ни роскошью; жил он, как все другие, в земляной избе; одевался хотя богато, но не лучше других; всё, что собрал в Персидской земле, раздавал неимущим».

А. Н. Сахаров: «Степан поселился на острове в одной из землянок, весь свой дуван роздал бедным людям в Кагальнике и Паншине, снял с себя дорогую одежду, в которой щеголял в Астрахани и Царицыне».

Шукшин, думается, тут ближе к истине:

«Землянка Разина повыше других, пошире... Внутри стены увешаны персидскими коврами, на полу тоже ковры. По стенам — оружие: сабли, пистоли, ножи. Большой стол, скамьи вдоль стен, широкая кровать, печь. Свет падает сверху через отдушины и в узкие оконца, забранные слюдяными решётками. У хозяина гости. У хозяина пир. За хозяйку Матрёна Говоруха, тётка Степана по матери, его крёстная мать.

— Как там, в Черкасском, Матрёна Ивановна? — поинтересовался Фёдор Сукнин. — Ждут нас аль нет? Чего Корней, кум твой, подумывает?

— Корней, он чего?.. Он притих. Его не враз поймёшь: посапливает да на ус мотает.

— Хитришь и ты, Ивановна. Он, знамо, хитёр, да не на тебя. Ты-то всё знаешь. Али от нас таисся?

Повернулись к Матрёне, ждали... Стало вовсе тихо. Конечно, охота знать, как думают и как говорят в Черкасском войсковой атаман и старшина. Может, старуха чего и знает...

— Не таюсь, чего мне от вас таиться. Корней вам теперь не друг и не товарищ: вы царя нагневили, а он с им ругаться не будет. Он ждёт, чего вам выйдет за Волгу да за Яик... За всё. А то вы Корнея не знаете! Он за это время не изменился.

Степан слушал умную старуху, понимал, что она говорит правду: с Корнеем их ещё столкнёт злая судьба, и, наверное, скоро.

— Ну а как нам худо будет, неуж на нас попрёт? — пытал Фёдор, большой любитель поговорить со стариками.

— Попрёт, — ясно сказала прямая старуха».

(Приезжала Матрёна или нет — неизвестно, но, как покажет будущее, старуха была боевая).

Логинов: «Атаман зиму безвыездно провёл в Кагальнике. Отсюда писал грамоты гетману Дорошенке и запорожскому полковнику Ивану Серко, звал вместе постоять за дело казацкое. Здесь сбивал в гурты людей, готовя их к новому походу. А чаще просто пил, не пьянея, а лишь наливаясь тяжёлой оловянной злобой». Непонятно, с чего бы он в этот период сильно пил, да ещё со злобы: во время больших приготовлений администраторам обычно не до пьянства и они превращаются в трудоголиков. Хорошо, конечно, беллетристам в сравнении с историками — все пытаются за Разина вести идеологические и философские разговоры, хотят угадать, чего он хотел той спокойно-деловитой зимой 1669/70 года... Логинов:

«— Ты скажи, — допытывался Разин, ударяя в плахи стола опустевшей чаркой, — для чего ты на свете живёшь? Все вы для чего живёте? А?..

— Родился, вот и живу.

— Вот то-то и оно, не знаешь... — Разин наполнил чарку из пузатой бутыли, плеснул и Семёну (Семён — это умный мужик из приставших к Разину: все писатели придумывали Разину такого мужика. — М. Ч. ), выпил одним глотком, словно воду, не морщась и не закусывая. Нагнулся через стол, приблизив безумные глаза к лицу Семёна, произнёс, дыхнув водкой и имбирём: — А вы и не живёте вовсе. Вы, как овощ на грядке, прозябаете. А придёт время, вас из земли повыдергают и в щи покрошат.

— Все мы трава в вертограде господнем, — уклончиво произнёс Семён.

— Трава — да разная! Один мирно растёт, а другой — что репейный куст расширился, всех округ себя глушит, чужой кусок заедает. А я средь вас — один огородник. Дай срок, я дурную траву повыполю! Князей, бояр, приказных, помещиков, попов — всех изведу! По всей России казацкий порядок начнётся!

— Если все казаками станут, кто хлеб будет растить? — не сдержался Семён.

— Не боись, найдутся пахари! Вспомни-ка, даже в Персии кой-кто в земле рылся. Никак, и ты тоже.

— Это от безделья, руки занять.

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии