Степан Разин

Нет сведений, что в описываемый период разинцы ходили к Никону — это было намного раньше; впрочем, нельзя исключить, что Разин и вновь отправил в монастырь послов. Он, кажется, от мыслей о Никоне не отказывался до самой смерти.

Тем временем станица во главе с Л. Тимофеевым и М. Ерославлевым, отправленная разинцами в Москву, провела переговоры; царь в воинском походе отказал, но в остальном был с послами довольно мил. Конфликт с Разиным считали, очевидно, улаженным, так как 10 сентября 1669 года вышел царский указ передислоцировать из Астрахани четыре полка московских стрельцов обратно. Разинской же станице было велено возвращаться туда, откуда она прибыла, — в Астрахань. Казаки из Москвы выехали 21 сентября, но в Астрахань не пошли, узнав, что Разина там уже нет, и, силой отбившись от данных им провожатых, направились обходными путями в Кагальник. Теперь, когда они вернулись, Разину стало окончательно ясно, что с Москвой он каши не сварит и новым Ермаком (если и была у него такая идея) не станет. Вся надежда теперь была на украинцев, переписку с которыми он никогда не прекращал. То, что воевать придётся под эгидой Османской империи, его, видимо, ничуть не смущало. Шукшин:

«— Ишо пошлём в Запороги — к Ивану Серику. Туда с письмом надо, пускай на кругу вычтут, всем.

— Тада уж и к Петру Дорошенке...

— К Дорошенке? Подумать надо... Хитрый он, крутится, как уж на огне... Посмотрим, у меня на его надёжи нет. Еслив надо свою выгоду справить — справит, не задумается. Серко, тот надёжный...»

Атаман запорожцев Иван Сирко, как мы уже отмечали, был совсем ненадёжный: свои политические взгляды менял как перчатки. Из Кагальника Разин послал большую станицу к Сирко, другую к Дорошенко, принимали донцов знатно, но толкового ответа не дали. Почему? Во-первых, как уже много раз говорилось, они там все насмерть грызлись меж собой. Во-вторых, держава «от Буга до Яика» им, возможно, вовсе не была нужна и они бы вполне удовольствовались автономной украинской казачьей республикой в её тогдашних границах. Могли подозревать Разина в двойной игре. Могли опасаться его авторитета, ревновать. Всё могло быть. Люди от них приходить продолжали, толковые, отлично экипированные, но — в частном порядке.

Что же делать? Наживин: «Отведавши богатства, славы, власти, он не мог уже сидеть спокойно в каком-то там поганом и смешном Кагальнике». Злобин продолжает гнуть своё: надо сперва расправиться с промосковской партией в Черкесске, самому стать атаманом Войска Донского и уже с этого начинать большую политическую карьеру. Но как бы разумно это ни выглядело, Разин на такой шаг не отваживался. У Шукшина тут всё просто:

«Степан поднялся на бугре. Помолчал... Оглядел всех.

— Дума моя: пора нам повидаться с бояры! — сказал он крепко и просто. Помолчал, оглядел всех и ещё сказал: — А?

— Любо!! — ухнул круг. Ждали этого.

— Постоять бы нам теперь всем и изменников на Руси повывесть, и чёрным людям дать волю!»

Но пока нет подтверждений, что он о таком думал. А слухи распространялись самые разные: то ли он идёт Азов завоёвывать, то ли волжские города грабить, то ли вообще на Москву двинется. Мог ли он рассчитывать создать собственное государство без помощи Украины? А бывали ли вообще в истории подобные случаи? Учредить на какой-то отдельной территории республику путём приведшего к успеху мятежа?

Самый классический пример нам дают голландцы. Революция 1566—1609 годов сочетала национально-освободительную войну против Испании с антифеодальной борьбой внутри страны, в результате чего на севере (территория современных Нидерландов) образовалась первая в Европе республика. Как это было: в 1566 году по стране прокатилось народное восстание против католической церкви и, в частности, инквизиции и было полностью подавлено лишь через 14 лет. Но уже через два года повстанцы (дворяне, горожане, военные) неожиданно захватили слабо защищённый город Брилле на севере и обрели свою мятежную столицу, после чего население восстало снова. В конце концов лишь часть провинций (территория нынешней Бельгии) осталась под властью испанцев. Правда, признали республику европейские государства ещё в 1648 году. Но у голландцев «рулил» граф Вильгельм I Оранский, влиятельный человек, объединивший под своими знамёнами и знать, и простонародье. (Нидерланды замечательны тем, что больше никогда у них ни революций, ни контрреволюций не было, а в конце концов они взяли да и посадили себе короля — для красоты). В Англии незадолго до разинщины победил мятежный Кромвель, у которого сперва было всего 60 человек, — в общем-то простой сквайр, которого можно было бы приравнять к зажиточному казаку, если бы он не был членом парламента; впрочем, после смерти Кромвеля монархия вернулась на круги своя: время для революции в Англии ещё не пришло. Да и сам Кромвель — при формальной республике — был жестоким диктатором.