Читаем Степан Разин полностью

«А из Запорожских де городов, — продолжал осведомитель Унковского, — черкасы многия и из донских городов казаки, которые голутвенные люди, к нему, Стеньке с товарыщи, идут безпрестанно и он де, Стенька, их ссужает и уговаривает всячески. А всех казаков ныне у него 2700 человек, и буде больши, и приказывал он казаком безпрестанно, чтоб они были готовы. И говорят казаки, что на весну однолично (не единолично, а однозначно. — М. Ч.) Стенька пойдёт на воровство, и они де, хопёрские и донские казаки, с ним пойдут многие. А которые де сторожилые домовные казаки, и те де о том гораздо тужат». Неизвестно, начал ли Разин в тот период рассылать по стране свои знаменитые «прелесные письма». Похоже, что нет — тогда бы к нему шли больше. Пока он ограничивался своими и запорожскими казаками. Мы полагаем, что он и надеялся ограничиться ими, прибавив к ним беглых стрельцов. Безоружный «народ» ему не был полезен.

Шла тихая жизнь: казаки наняли работников рубить лес и пасти овец и птицу, чинили струги, заготавливали рыбу, торговали со всеми близлежащими городками. Войсковая касса была полна денег, вырученных от продажи персидских товаров и выкупа за пленников. К финансам Разин всегда относился серьёзно, и никакому «дувану» они, в отличие от тряпок, не подлежали. Он, кажется, тоже понимал, что без оружейной промышленности в большой войне — с кем бы то ни было — делать нечего, и скупал по городам оружие, нанял задорого тульских и даже московских мастеров. Расположение острова Кагальника было, по-видимому, так удобно, что отрезало Черкасск от прочего мира; купцов, плывших в Черкасск и другие верховые городки, разинские дозоры вынуждали приставать к своему острову и торговать там. Расплачивались с купцами щедро и были приветливы — в другой раз купцы уже сами шли в Кагальник. Прослышав об этом, часть купцов и разного рода специалистов из Черкасска ушла в Кагальник, раскинув за валом слободы и торги: стал почти настоящий город. Хлеба у Разина в ту зиму было больше, чем в Черкасске. Дьяки и подьячие всё записывали и учитывали; создалась и Приказная изба, как же без неё. (О, как хотелось бы увидеть хоть кусочек разинской бюрократии!)

Тихость казаков мало кого обманывала. Неугомонный Унковский (из сводки) доносил, что 5 октября «сказывал ему, Ондрею, тонбовец сын боярской Макар Чекунов. — Был де он на Дону у Пяти Изб, и донские де казаки Стеньке Разину со товарыщи, что они пришли на Дон, рады и называют де ево, Стеньку, отцом. И изо всех донских и хопёрских городков казаки, которые голутвенные люди, и с Волги гулящие люди идут к нему, Стеньке, многие. И многие же де донские ж казаки, ссужая воровских казаков, голутвенных людей, ружьём и платьем, как они пошли з Дону на Волгу с Стенькою Разиным, отпускали для добычь исполу, и при нём де, Макаре, те донские казаки с теми посыльщики своими добычь их делили». Так что «домовитые» не только не имели ничего против разинцев, как лицемерно сообщали шпионам и отписывались царю, но и вновь финансировали экспедицию, рассчитывая на прибыль. «Да сказывали ему, Макару, знакомцы, что на весну от казаков без воровства конечно не будет. Потому что на Дону стало гораздо много, а кормитца им нечем, никаких добычь не стало. И он, Ондрей, живёт с великим опасеньем... И приказывает Стенька своим козакам беспрестанно, чтоб они были готовы, а какая у него мысль, про то и козаки не много сведают, и ни которыми мерами у них, воровских Козаков, мысли доведаться немочно».

Что за люди всё-таки приходили к Разину? Если опираться на донесения, то это «голутвенные, которые из донских и хопёрских казаков»; «черкасы», они же «запороги»; «гулящие люди с Волги» — то есть разные беглые отчаянные люди, что-то среднее между бандитами и люмпенами. О крестьянах пока и речи нет. Советским писателям, конечно, хотелось, чтобы войско народного героя пополняли крестьяне. Шукшинский Разин крестьян не особо жаловал (в этом, по мнению Шукшина, заключалась главная ошибка атамана) и предпочитал, что естественно, людей воинских:

«— Подходют людишки? — Степан — и спросил это, и не спросил — сказал, чтоб взвеселить лишний раз себя и других.

— За четыре дня полтораста человек. Но — голь несусветная. Прокормим ли всех? Можеть, поумериться до весны...

— Казаки есть сегодня? — Степан ревниво следил, сколько подходит казаков, своих, с Дона, и с Сечи.

— Мало. Больше с Руси. Еслив так пойдут, то... Прокормить же всех надо. — Так повелось, что Фёдор Сукнин ведал кормёжкой войска, и у него об своём и болела душа.

— Всех одевать, оружать, поить и кормить. За караулом смотреть. Прокормим, всех прокормим. Делайте, как велю».

У Злобина, напротив, приходящее крестьянство Разину очень нравилось и он за него заступался перед есаулами:

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии