Степан Кольчугин. Книга первая

Лошадь протянула голову вперед и щипнула драную рубаху своего водителя. А Степке после разговоров коногона казалось, что лошадь хитро ухмыляется.

Они пришли в конюшню. Несколько десятков низкорослых лошадей стояли в ряд, отделенные друг от друга тонкими дощатыми перегородками. У многих бока и ноги были в крови. Необычайно приятно и сильно пахло сено в этой мрачной высокой пещере, едва освещаемой рудничными лампами. Однорукий мужик разносил в ведерке овес, сердито и одновременно ласково отталкивая наваливавшихся на него лошадей.

Степка сразу увидел интересные вещи. Из щелей в деревянном настиле росли белоснежные тонкие стебли.

Они были так тонки, что Степка сперва принял их за белые нитки. Он выдернул одну нить — на конце ее оказалась полусгнившая кожура овсяного зерна.

— Дядя, — спросил он, — отчего овес такой?

Однорукий конюх ответил ему хриплым, гнусавым голосом:

— Шахта! — Он произнес: «шауфта».

Степка вырвал несколько стебельков и спрятал в карман.

Как сладко пахло сено под землей! От этого запаха щемило сердце, хотелось скорей подняться на поверхность.

Огромный черный кот — Степка его сперва принял за собачку — важно прошел по конюшне.

— Кис, кис, — зашипел Степка, но важный кот даже не повернул головы, сердито дернул кончиком хвоста, точно отмахиваясь от надоедливого мальчика.

Лошади глухо постукивали: копытами и так смачно шуршали сухим овсом, что Степке хотелось тоже сунуть голову в кормушку и начать жевать. Должно быть, овес был очень вкусен.

Приподнимая свою лампу, мальчик оглядывал лошадей и не мог понять, чем они отличались от обычных земных. Вдруг ему вспомнилось лицо слепого, ходившего в поселке.

— Братья рабочие, — тихо говорил он, — пожертвуйте бывшему бурильщику, при разбурке стакана оба глаза выжгло динамитом…

Степку всегда поражала мертвая неподвижность его белого лица. Это печальное лицо почему-то вспомнилось Степке, когда он смотрел на подземных лошадей.

— Дядя, — вдруг радостно сказал Степка, — а я знаю, почему лошади хвостом не машут: тут мух нету!

Конюх, усмехнувшись, ударил своей единственной рукой Степку по плечу и не то закашлял, не то рассмеялся.

Степка и коногон вышли из конюшни. Они шли к стволу шахты по незнакомому Степке узкому и очень высокому штреку. Штрек, видно, содержался в порядке: могучие бревна подпирали кровлю, проход был расчищен, его не загромождали кучи породы; сильный и ровный ветер все время дул в лицо.

— Здесь входящая струя в шахту проходит, — сказал коногон. — В случае пожара этим штреком нужно к стволу бежать, а пойдешь по исходящему — сразу сдохнешь. Ты смекалистый парень, добежишь…

— А это куда идти? — спросил Степка, указывая на небольшую железную дверь.

— Здесь склад динамита, — сказал коногон.

Мальчик, оглядываясь на ржавую железную дверь, шепотом спросил:

— А ты ходил на него? Туда пускают?

— Зачем туда ходить, — удивился коногон, — пущай он провалится. Взорвется — все чисто пропадем: и лошади и люди.

В воскресенье Степка проснулся с восходом солнца.

Он оделся, взял из сундука чистую рубаху, сшитую из материнской ситцевой кофты, и вышел во двор. Он знал, что многие рабочие и шахтеры ходили мыться к градирням, где охлаждалась парная вода из доменного цеха.

Утро стояло ясное, ветер еще не поднимался, было очень приятно ступать босыми ногами по прохладной плотной пыли.

Градирня представляла собой огромный низкий сарай. Вода, дробясь о балки, шумным дождем падала сверху; клубы пара, крутясь, рвались в небо. Возле большого объявления: «Купаться запрещено ввиду опасности утонуть» — раздевались двое шахтеров. Они, видно, недавно выехали из шахты, лица и руки их были совершенно черны. Степка подошел к ним и тоже начал раздеваться. Шахтеры что-то крикнули ему, но из-за шума воды он не разобрал слов.

Степка ухватился руками за скользкую зеленую перекладину и полез под оглушающий, слепящий дождь. Солнце зажигало водяную пыль, она горела разноцветными огоньками, вода жгла, щекотала, хотелось орать от радости, а внизу, под ногами, бесшумно мчалась свинцовая, тяжелая река. Стоило Степке выпустить зеленую балку, и вода подхватила бы его и унесла в огромное жерло каменной трубы. Шахтеры по соседству гоготали, и один из них полез к Степке, заорал над самым ухом:

— Берегись, утоплю!..

Степка, ужаснувшись, выскочил на бетонный край градирни. Прыгая на одной ноге и стараясь другой попасть в штанину, он божился утопить шахтера, разбить ему голову, но тот из-за шума воды ничего не слышал.

Когда Степка пришел домой, жильцы уже проснулись. Всем было весело и приятно в это хорошее утро.

Отец лохматой девочки, широкоплечий человек с светлыми, как у младенца, волосами, пил чай, сидя на пороге своей квартиры. Девочка стояла подле него и, увидев Степку, спряталась в комнате. Степка нарочно прошел мимо самого крыльца и слышал, как старуха сказала:

— Морду вымыл, обормот, а уши черные, как у змея.

Не заходя домой, он прошел к тете Нюше.

— Что же, кавалер, давай чай пить будем, — сказала она и налила Степке кружку чаю.

— А к маме скоро пойдем? — спросил Степка. — Я уже помылся.

Тетя Нюша вздохнула.