Стефан Цвейг

Что-то мне подсказывает, что прообразом ослепшего восьмидесятилетнего старика Герварта, кавалера орденов и ветерана Франко-прусской войны, стала полуслепая восьмидесятилетняя женщина, забытая миром госпожа Демелиус, в квартиру которой писатель приходил с альбомами своих коллекционных рукописей и рисунков. Ведь когда при первой встрече Цвейг вдруг осознал, что ввиду слабого зрения женщина не может оценить демонстрируемые им шедевры, то просто начинал рассказывать ей то, что «госпожа» сама хотела услышать и увидеть…

«Когда я был уже на улице, наверху скрипнуло окно, и кто-то окликнул меня по имени: то был старик; своим невидящим взором он смотрел туда, где, как ему казалось, я должен был находиться. Так далеко высунувшись из окна, что женщинам пришлось заботливо подхватить его с обеих сторон, он помахал мне платком и бодрым, юношески-звонким голосом крикнул: “Счастливого пути!” Никогда не забыть мне этой картины: там, высоко в окне, радостное лицо седовласого старца, словно парящее над угрюмыми, вечно суетящимися и озабоченными пешеходами; лицо человека, вознесшегося на светлом облаке своей прекрасной иллюзии над нашей печальной действительностью. И мне припомнилось мудрое старое изречение – кажется, это сказал Гёте: “Собиратели – счастливейшие из людей”»{170}.

В обширном наследии Гёте прямой такой цитаты мы не встретим, но, как и Цвейг, имеем право предположить, что величайший немецкий классик «счастливейшим» собирателем и коллекционером все-таки был. В письме Фридриху Генриху Якоби 10 мая 1812 года он гордо сообщает, что собрал около двух тысяч автографов и черновых рукописей выдающихся личностей. Из этого следует, что на протяжении долгой жизни Гёте собирал не только картины, растения, минералы, книги: «Он живет в полном довольстве, в просторном доме, который он наполняет коллекциями и рукописями».

Согласитесь, что без состояния счастья и получения радости от процесса, без удовольствия от дела, которому призван служить и верно служишь, даже у таких титанов мысли, как Гёте, ничего бы стоящего не вышло.

«Я недостаточно знаю о художнике, если передо мною только его шедевр, – говорил Цвейг, – и присоединяюсь к мнению Гёте: для того чтобы понять великие творения, нужно рассматривать их не только в законченной форме, но и в становлении».

* * *

Настало время нашему герою самому отправиться в Веймар, «в гости» к Гёте, и лучшего повода для первого свидания с ним и этим старинным городом, чем день рождения классика, поистине выбрать было просто невозможно. 28 августа 1911 года Цвейг впервые приезжает в Веймар и поселяется в отеле «Elephant»{171}, откуда на следующий день отправит весточку своему учителю актерского мастерства Фердинанду Грегори{172} (Ferdinand Gregori, 1870–1928) со словами: «Здесь вздрагиваешь на каждом шагу, за каждым поворотом боишься, что Он может внезапно выйти. Как же это чудесно!»

Под местоимением «Он» Цвейг подразумевал, конечно, Гёте, духом и плотью которого город Веймар был и продолжает оставаться в наше время, пропитанный его книжной мудростью, любовными приключениями, героями и образами его бессмертных произведений. Что и говорить, день 7 ноября 1775 года, когда «новый советник молодого герцога» Гёте впервые приехал в Веймар, считается праздником города и в наше время!

В первый же вечер молодой австрийский почитатель отправился к зданию герцогской библиотеки{173}, куда в последующие годы станет наведываться в архив и читальный зал для работы над эссе о Клейсте и Фридрихе Ницше. Далее он проследовал к Веймарскому городскому дворцу, но вместо общей экскурсии и посещения музейного комплекса замка предпочел в одиночестве пить кофе и созерцать средневековую башню, перестроенную в 1728 году в стиле барокко по проекту Готфрида Генриха Кроне. После сигары и получасового отдыха любознательный турист проследовал к южной стороне города через живописную парковую зону на Илме к подножию дворцового ансамбля Бельведер, где восьмидесятилетний Гёте на пару со своим секретарем Эккерманом однажды стрелял из башкирского лука, а затем прогулялся вниз по холму до замкового парка Тифурт.

«Одиночество – превосходное лекарство для моей души в этом райском краю, и юная пора года щедро согревает мое сердце, которому часто бывает холодно в нашем мире. Каждое дерево, каждый куст распускаются пышным цветом, и хочется быть майским жуком, чтобы плавать в море благоуханий и насыщаться ими». Вслед за «юным Вертером», томик которого Цвейг носил в этот вечер в руках, вдыхая полной грудью аромат окружающих растений и каштанов, он любовался садовым домиком Гёте, подаренным ему герцогом Веймарским, и римским домом напротив. Задумавшись, всматривался в лица девушек и в каждой пытался увидеть образ молодой госпожи Демелиус.