Стефан Цвейг

В России имя Цвейга впервые попало в печать зимой 1906 года на страницы петербургского журнала «Нива». Именно тогда талантливый поэт и мастер перевода Владимир Сергеевич Лихачёв перевел стихотворение «На отдых»{342}. Первый поэтический сборник Цвейга на русском языке был издан шесть лет спустя в виде приложения к литературному журналу «За 7 дней»{343}. О сотрудничестве Цвейга с Брюсовым и публикации его критических статей на страницах журнала «Весы» мы уже рассказывали. Но эти попытки могли остаться для широких масс читателей незамеченными, если бы в первой половине двадцатых годов петроградское издательство «Атеней» не приняло решение издать две книги новелл Цвейга{344}, а Государственное издательство – напечатать пьесу «Легенда одной жизни»{345} и жизнеописание Ромена Роллана в переводе профессора Г. Генкеля. Предисловие Горького к многотомному собранию сочинений Цвейга, разумеется, способствовало популяризации его имени.

В конечном итоге произведения Цвейга пришли в каждый советский дом. Не случайно приветственное письмо от издательства «Время» по случаю приезда Цвейга в Россию звучало следующим образом: «Немного лет прошло с тех пор, как русский читатель познакомился с Вашими произведениями. Но за этот короткий срок Вы с невиданной до сих пор быстротой приобрели в нашей стране не только широкую известность, но и огромную популярность, которая продолжает расти и шириться, захватывая все новые и новые слои читателей». Любовь советских читателей к творчеству австрийского автора, видимо, и стала решающим фактором приглашения Цвейга в Москву – тем более и повод появился весьма подходящий – приближающийся столетний юбилей Льва Толстого. Тогда утомительные совещания в Наркомпросе навели А. В. Луначарского на мысль воспользоваться юбилеем в качестве ширмы для привлечения к СССР симпатий именитых западных деятелей искусства.

Логика первого наркома просвещения РСФСР была железной. Иностранные писатели (те из них, кто особенно почитал Толстого), получив приглашения приехать в Москву, столь сильно этому обрадуются, что, вернувшись домой, напишут о грандиозном чествовании памяти Льва Николаевича, а заодно с восторгом расскажут на страницах буржуазной прессы обо всем, что увидят, вернее, что им позволят увидеть в СССР. Идеи Луначарского были одобрены «наверху», и, следовательно, предстояло в сумасшедшем темпе заниматься организационными вопросами. Ответственным товарищам из Наркомзема (Народного комиссариата земледелия) поручили привести в надлежащий вид строения в Ясной Поляне: очистить пруды, соорудить новую грунтовую дорогу к усадьбе. Наркомпрос (Народный комиссариат просвещения) тем временем проводил учет всех периодических изданий и книг в библиотеке писателя и готовил издание полного 90-томного собрания сочинений Льва Толстого, в которое впервые включались черновые варианты, письма, дневники, записные книжки писателя.

К концу весны 1928 года Наркомпрос и президиум Юбилейного комитета отрапортовали, что готовы пригласить в Москву и Ленинград большую иностранную делегацию, в списках которой представителем от Австрии значился Стефан Цвейг. В отличие от коллег, он успел получить даже два приглашения: одно из Москвы, от членов Юбилейного комитета, а второе – из Ленинграда от издателя Ильи Вольфсона, с которым австрийский новеллист уже вступил в переписку по вопросам подготовки к печати в издательстве «Время» своего первого собрания сочинений{346}. Илья Владимирович Вольфсон и без повода в виде юбилея Толстого неоднократно приглашал Цвейга в Россию. В письме от 20 февраля 1928 года он сообщал, что пятый том собрания сочинений находится в печати и предисловие к нему согласился написать профессор В. А. Десницкий: «Мы приятно тронуты тем любезным вниманием, оказываемым Вами Горькому. Здесь надеются, что если позволит ему здоровье, Горький летом приедет в Россию. Мы будем очень рады возможности повидаться с ним. Не соберетесь ли и Вы в Россию? С искренним уважением и преданностью, И. В. Вольфсон»{347}.

На февральское приглашение издателя Цвейг отреагировал быстро – уже 2 марта восторженно ответил: «Глубокоуважаемые господа, с огромной благодарностью и искренней радостью я получил прекрасные книги. Я собирался лично навестить Вас в Петербурге, поскольку планировал приехать в апреле, но теперь я перенес свою поездку на осень»{348}. Пройдет несколько месяцев, и в первый осенний день (1 сентября 1928 года) тому же Вольфсону Цвейг сообщит: «Вполне вероятно, что я смогу принять любезное приглашение и приеду на толстовские торжества. Я буду в Москве между 10 и 17 сентября и с радостью познакомился бы с Вами или с одним из Ваших представителей. С наилучшими пожеланиями очень Вам преданный Стефан Цвейг»{349}.