Стефан Цвейг

Я помню корабельный, грязный трюм,
В отсеке душном, темном, словно гроб,
Тот, кто лежал со мною рядом, умер…
Я ночь провел в объятьях мертвеца…
Мне смерть тогда казалась избавленьем,
Но все, что было в трюме этом, меркнет
Пред муками, что ждали нас потом:
Мученья жажды в выжженном краю,
Сраженья в прерьях, дикий крик индейцев.
Кровавый бой, предсмертный стон друзей.
Прощальный взгляд и вечное молчанье.
Смотря на это все, я думаю с болью:
Кто тут в Германии торгует нами,
Кто продает, как скот, нас на убой
И что за дело нам до всяких распрей
В чужих краях, в Америке далекой!
…Пока я отвоевывал чужое,
Свое все потерял. Где отчий дом,
Семья, жена, ребенок мой? Где? Где?
Растоптано все, смято. Жизнь разбита!

После рассказа Незнакомец (Томас) ходит по комнате вокруг Катарины и намеками дает ей понять, что перед ней ее первый муж, поседевший на войне Томас Крюгер. Из фамильного шкафа «с секретом», дверь которого никто не мог открыть двадцать лет, он достает Библию «и жадным взглядом пробегает по ее страницам». Тем временем Петер, вернувшийся из порта, сообщает присутствующим, что от берега уходит корабль с конвоем молодых рекрутов. Томас бросается к Петеру с просьбой проводить его в порт, попытаться настигнуть отплывший корабль и уже в открытом море, в лодке бросается на него с кулаками и тонет вместе с ним.

Спустя месяц после венской премьеры Цвейг пригласил Фридерику приехать в Гамбург, куда сам должен был приехать из Берлина. В Гамбурге на 23 ноября была назначена премьера пьесы в Драматическом театре. «Вечер стал настоящим триумфом для поэта», – скажет она впоследствии. В Гамбурге благодаря знакомствам Стефана у нее состоялись беседы с издателями, после чего Фридерика начнет печататься и в «Hamburger Fremdenblatt».

Ночь с 23 на 24 ноября они проведут в Гамбурге в отеле «Четыре сезона» с видом на озеро Бинненальстер. Будут спать в разных номерах, в один из которых Стефан заранее позаботился заказать букет белых роз. Утром после премьеры он приглашает ее вместе поехать в Любек для празднования его дня рождения, 26 ноября. Стефан намеренно приблизил дату «на два дня», чем весьма позабавил Фридерику, когда она об этом узнала. В ее воспоминаниях о поездке в Любек сказано кратко, но со всей определенностью: «В Любеке я забыла повседневную жизнь». Известно, что в интимные отношения Стефан и Фридерика впервые вступили именно там накануне его дня рождения. В Вену она вернется без него; до начала декабря у Стефана еще оставались дела в Берлине. Но 4 декабря день ее тридцатилетия они вместе «страстно и радостно» отпразднуют у него на квартире, а потом вновь расстанутся на три недели, но регулярно будут обмениваться открытками и письмами.

Шестого декабря Фридерика ему пишет: «Вчера я была почти рядом с тобой. Жаль, не сообразила, что могла свою мечту легко осуществить. Надо лишь горячо пожелать. Сама себе удивляюсь. Я сейчас слишком взволнована, чтобы относиться к себе критично. Лишь знаю, что под горячим солнцем невероятно быстро созревает многое, о чем я раньше только догадывалась. Как мудрые, рано повзрослевшие дети, надевающие на себя нимб всезнайства, пребывая в полной невинности и изнеженности. С теплым чувством представляю тебя сейчас. Со всем нежным почтением, которое к тебе испытываю. И как бы ты это все ни воспринимал, не бойся ничего. Счастье или боль, которую я познаю с тобой, – для всего открыта моя душа. Я сильная. Большое спасибо за открытку. Я только что прочитала в прессе о Мюнхене. О, почему меня не было там! Фр. Мария».

После свидания 21 декабря он внесет в дневник философские мысли: «Опять все чудесно. Только бы это не перешло чисто в сексуальные отношения. Такая опасность есть. Прогулки прекрасны. И мы много, хорошо говорили друг с другом. Она так нежна, как бы не разрушить это моей нежностью и моим чувством. В следующий раз скажу, что мы многое теряем. Где-то в глубине души я понимаю, в чем разница между мужским и женским началом: у нас предвкушение наслаждения, поэтому такое изнеможение с его исполнением. У женщин наслаждение потом, поэтому без фантазий. Они живут прошедшим, мы – будущим. Быть может, поэтому у женщин и память лучше».