Читаем Ставок больше нет полностью

Пьер явно сбит с толку. Только тут он замечает, что товарищи смотрят на него не так, как всегда.

– Ну, и рожи у вас! – говорит он, силясь улыбнуться, но поскольку ответом ему служат лишь непроницаемые лица, улыбка замирает на его устах.

– Нас засекли, – смущенно начинает он объяснять. – Им все известно. Правитель вызвал два полка и бригаду жандармов на подмогу.

– Интересно. Вот только как ты об этом узнал? – холодно интересуется Диксон.

– Я… не могу вам сказать… – садясь на стул, бормочет Пьер.

– Случайно не от Шарлье? – берет слово Ланглуа.

– От кого? – вздрагивает Пьер.

– Ты был у него сегодня утром. И весь день провел с его женой.

– Ах, перестаньте… Она тут ни при чем! – восклицает Пьер.

– У нас все же есть право накануне такого дня поинтересоваться, что у тебя за отношения с женой начальника канцелярии жандармского управления? – строго спрашивает Ренодель.

Пьер выпрямляется и, переводя взгляд с одного на другого, заявляет:

– Ева – моя жена.

Усмехнувшись, Диксон встает. Остальные недоверчиво смотрят на Пьера. Раздраженный смехом Диксона, Пьер приходит в бешенство.

– Выбрали момент смеяться, черт возьми! – вставая со стула, бросает он. – Я вам объясняю, что нас засекли. Если мы завтра выступим, будет резня, и Лига прекратит свое существование. При чем здесь жена Шарлье? – Пожав плечами, он засовывает руки в карманы.

Пока он говорит, Диксон молча обходит стол и встает напротив Пьера, чтобы смотреть ему прямо в лицо.

– Слушай, Дюмен, этим утром ты из кожи вон лез и все твердил: завтра восстание. Затем ты нас покинул. Незнакомец выстрелил в тебя. Стреляй он понарошку, было бы то же самое. Ладно…

Пьер вынимает руки из карманов; белый как полотно, он молча слушает.

– Ты поднимаешься как ни в чем не бывало, отчитываешь Пауло, который хочет тебя сопровождать, и преспокойно отправляешься к Шарлье. А теперь морочишь нам голову… Как мы можем тебе верить? – спрашивает Диксон.

– Ах, вот в чем дело… Я пять лет трудился бок о бок с вами. Лигу создал я…

– Ладно. Не рассказывай нам свою жизнь. Мы тебя спрашиваем, что ты забыл у Шарлье? – вставая из-за стола, сухо перебивает его Ренодель.

– И чем занимался в ресторане в парке? – также вставая, задает вопрос Пулен.

– Ты украл малютку у одного типа с улицы Станислас… – с мягким упреком вставляет свое слово и самый робкий из всех Ланглуа.

– Угрожал ему полицией, – с новой силой напускается на него Диксон, – бросал в лицо тысячные купюры. Что все это значит? Мы ждем объяснений.

Пьер поочередно обводит их взглядом. Он задавлен потоком их обвинений и чувствует, что бессилен переубедить их.

– Объяснить не могу. Прошу вас ничего завтра не предпринимать, и все.

– Не хочешь отвечать? – настаивает Диксон.

– Говорю вам, не могу, черт бы вас побрал! – взрывается Пьер. – А если бы даже не хотел, я – руководитель, да или нет?

– Теперь уже нет, Дюмен, – роняет Диксон, переглянувшись с товарищами.

– А ты, я смотрю, рад этому, а, Диксон? – с презрительной улыбкой отвечает Пьер. – Наконец займешь мое место… – И, внезапно охваченный яростью, кричит: – Да что вы там себе вообразили, несчастные болваны?! Что я предал Лигу?! – Он гневно разглядывает лица товарищей. – Да ведь вы меня знаете… Ну же, Пауло…

Пауло опускает голову и принимается ходить по комнате, как делал это на протяжении всей сцены.

– Так, значит, все против меня? Думайте что хотите… Но знайте, если выступите завтра, все кончится резней, и вы сами будете в этом виноваты…

– Пусть будет так, Дюмен. Катись отсюда, – с холодным спокойствием перебивает его Диксон.

Один за другим они поворачиваются к нему спиной, а Ренодель еще и добавляет:

– Если у нас завтра будут неприятности, мы знаем, где тебя найти.

Они отходят от него и собираются у окна. Пьер остается один посреди комнаты.

– Хорошо… – произносит он наконец. – Подыхайте завтра все, если вам этого хочется. Я не стану плакать. – Он направляется к выходу, но, не дойдя до двери, оборачивается. – Послушайте, ребята… – глядя на них, начинает он.

Все пятеро стоят к нему спиной. Одни смотрят на улицу, другие в пустоту.

Он выходит, изо всех сил хлопнув дверью…

Квартира Пьера

Ева ставит букет роз в вазу. Раздается стук в дверь.

Ева открывает, появляется Пьер, он мрачнее тучи. Ева улыбается ему. Он делает усилие, чтобы улыбнуться в ответ. Затем оглядывается и снова хмурит брови. Комната преобразилась.

Ева всего лишь расставила цветы, повесила занавески, украсила новым абажуром старую лампу, накрыла стол скатертью веселых тонов. В комнате включен свет, хотя ночь еще не вступила в свои права.

Ева не сводит с Пьера взгляда.

– Что вы сделали? – потрясенно шепчет он.

Подойдя к столу, дотрагивается до розы, стоящей в вазе, и дает ей щелчок. Щупает занавески. Лицо его мрачнеет.

– Я не желаю жить на ваши деньги, – обернувшись, говорит он.

– Пьер! Это еще и моя комната… – с укором и разочарованием отвечает Ева.

– Знаю…

Он угрюмо смотрит в окно, постукивая пальцами по стеклу. Ева подходит ближе.

– Вы виделись с друзьями?

– У меня больше нет друзей. Они меня выгнали, Ева, – не оборачиваясь, грустно отзывается он.

– Почему?

Перейти на страницу:

Все книги серии Эксклюзивная классика

Кукушата Мидвича
Кукушата Мидвича

Действие романа происходит в маленькой британской деревушке под названием Мидвич. Это был самый обычный поселок, каких сотни и тысячи, там веками не происходило ровным счетом ничего, но однажды все изменилось. После того, как один осенний день странным образом выпал из жизни Мидвича (все находившиеся в деревне и поблизости от нее этот день просто проспали), все женщины, способные иметь детей, оказались беременными. Появившиеся на свет дети поначалу вроде бы ничем не отличались от обычных, кроме золотых глаз, однако вскоре выяснилось, что они, во-первых, развиваются примерно вдвое быстрее, чем положено, а во-вторых, являются очень сильными телепатами и способны в буквальном смысле управлять действиями других людей. Теперь людям надо было выяснить, кто это такие, каковы их цели и что нужно предпринять в связи со всем этим…© Nog

Джон Уиндем

Фантастика / Научная Фантастика / Социально-философская фантастика

Похожие книги

Ада, или Отрада
Ада, или Отрада

«Ада, или Отрада» (1969) – вершинное достижение Владимира Набокова (1899–1977), самый большой и значительный из его романов, в котором отразился полувековой литературный и научный опыт двуязычного писателя. Написанный в форме семейной хроники, охватывающей полтора столетия и длинный ряд персонажей, он представляет собой, возможно, самую необычную историю любви из когда‑либо изложенных на каком‑либо языке. «Трагические разлуки, безрассудные свидания и упоительный финал на десятой декаде» космополитического существования двух главных героев, Вана и Ады, протекают на фоне эпохальных событий, происходящих на далекой Антитерре, постепенно обретающей земные черты, преломленные магическим кристаллом писателя.Роман публикуется в новом переводе, подготовленном Андреем Бабиковым, с комментариями переводчика.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Владимир Владимирович Набоков

Классическая проза ХX века
Ада, или Радости страсти
Ада, или Радости страсти

Создававшийся в течение десяти лет и изданный в США в 1969 году роман Владимира Набокова «Ада, или Радости страсти» по выходе в свет снискал скандальную славу «эротического бестселлера» и удостоился полярных отзывов со стороны тогдашних литературных критиков; репутация одной из самых неоднозначных набоковских книг сопутствует ему и по сей день. Играя с повествовательными канонами сразу нескольких жанров (от семейной хроники толстовского типа до научно-фантастического романа), Набоков создал едва ли не самое сложное из своих произведений, ставшее квинтэссенцией его прежних тем и творческих приемов и рассчитанное на весьма искушенного в литературе, даже элитарного читателя. История ослепительной, всепоглощающей, запретной страсти, вспыхнувшей между главными героями, Адой и Ваном, в отрочестве и пронесенной через десятилетия тайных встреч, вынужденных разлук, измен и воссоединений, превращается под пером Набокова в многоплановое исследование возможностей сознания, свойств памяти и природы Времени.

Владимир Владимирович Набоков

Классическая проза ХX века