Старт

— Деян, ты упустил случай увидеть живую лавину!

— Дарочка, рука? — У Деяна словно лед засел в горле.

— Рука целехонька! Пальцы вот отрезали! Но ведь и у Герцога, покорителя Аннапурны, пальцы ампутированы… Асен говорил: «Многие бывают побеждены своей же победой!»

— Болит? — У него у самого — боль в голосе.

— Все равно смогу подниматься в горы! — утешает его Дара.

— А как твоя работа? — Он спохватывается и спешит ободрить девушку. — Ты молодая!

— Видишь, волосы поседели. Умнее я теперь выгляжу?

Деян бессмысленно покачивает головой. У Дары такое чувство, будто это она пришла к больному и должна утешать и ободрять.

— Асен однажды мне сказал: «Человек — это то, что у него остается, когда он все теряет».

— Какие люди погибли! Молодежь! Самый цвет! — Деян в отчаянии ломает пальцы, прячет лицо в ладони.

— Выше голову! Лучше уж молодым умереть, чем старым склеротиком!

Но его никак не вовлечь в разговор, он говорит сам с собой:

— Я не мог предотвратить! Не мог… Но мое место было рядом с вами!

Внезапно у нее пробуждается прежнее любопытство:

— Но почему ты не пришел? — И тотчас она добавляет странным, отстраненным голосом: — Не мне — мертвым признайся!

Для Деяна этот вопрос страшнее лавины.

Вопрос, на который не можешь ответить

У каждого человека есть такой вопрос, от которого он бежит и все не может убежать.

Повернувшись к девушке спиной, Деян отходит и останавливается у окна. Зимние сумерки отражают в стекле его образ. Бледный, сгорбленный, виноватый. Отражение проецируется на город. Крыши в снегу. Будто горные вершины. Маркировка антенн. Черный задымленный снег. Окружающий мир, соединившись с отражением человека, обретает оттенок виновности.

— Я был против восхождения!

Сквозь прозрачное отражение в стекле он читает собственные мысли.

Это был акт протеста против мании рекордов, против показухи, против несогласия с руководством. Я оставил группу в трудный момент, потому что не хотел быть заодно с безумием. Я хотел отстраниться от риска. Я боялся, что одним ошибочным шагом уничтожу память всех моих прежних бесстрашных шагов. И этот-то мой поступок и оказался ошибкой!

— Нам было ясно, что ты против!

— Найден рассказал? — Деян изумлен.

— Сами дошли!

Взгляд его снова останавливается на оконном стекле. Город погружается в виноватую тень человеческого отражения. Они погибли в убеждении, что я нарочно бросил их в самый тяжкий момент. Как был разочарован каждый из них, как презирал меня в последнюю минуту…

— Я хотел отграничить себя от вашего самовольства! — Деян вслух возражает, в сущности, не Даре, а своему призраку в стекле.

И слышит слова призрака:

— Да, отграничение, противостояние, но не открытое. Почему ты не высказал свое мнение вслух? Почему не вступил в борьбу с неблагоразумием? Боялся, что обвинят в нарушении дисциплины? Ты был недостойно благоразумен!

— В определенном возрасте человек уже может отграничивать себя, — Дара сама стесняется того обидного прощения, что звучит в ее голосе.

Значит, дезертирство — вопрос возраста? — спрашивает Деян свое отражение. Боже, эта сгорбленная виноватая тень — неужели это я?

У прозрачного двойника почти старческий вид.

Да, я старею! Самая страшная форма измены — старость! Измена самому себе! Я дезертировал с того пути, который в юности сам избрал. Своей осторожностью, своим невмешательством я опроверг собственную молодость.

— Я не хотел ответственности! — произносит он вслух.

Это звучит уже как самообвинение. Внезапно Дара, поседевшая девочка, становится серьезной и озабоченной:

— Не теряй время понапрасну! — Голос ее звучит старчески.

— Почему я не погиб вместе с ними! — стонет Деян.

Ему хочется головой пробить этот невыносимый образ в стекле.

— Останови лавину! — Дара почти приказывает.

Деян вздрагивает. Медленно поворачивается спиной к своему отражению. Оно тает в зимних сумерках. Ужасающая догадка осеняет Деяна: она сошла с ума!

— Какая лавина, Дарочка? Нет уже лавины! — Он пытается успокоить ее, но не может успокоиться сам.

— Какая! — Она уже раздражена. — Плохо же ты соображаешь… Теперь ведь расследование начнется! И мертвые, мертвые будут во всем виноваты!

— Мертвых оправдала сама смерть. Виноваты только мы, живые! — Он отвечает не ей, а своим мыслям.

— Да нет! — прерывает его Дара. — Все свалят на погибших! Мол, вожак во всем виноват… И вообще, так, мол, им и надо!

— Беда растет, как снежный ком!

— Ты спроси вот этих женщин, сколько они перенесли!

На соседней койке иссохшее существо едва размыкает губы. Видно, она целый дом тащила на себе, как улитка — раковину.

— Ох, не спрашивайте! Все-то я спешила, спешила!.. Побежала на трамвай, а люди ну прямо гроздьями висят! Ухватилась, а нога соскользнула и — под колесо… Если бы знать… Ох!

С постели рядом откликается юная девушка:

— А у меня теперь руки нет… Вот, учусь писать левой…

— Как это? — смущенно бормочет Деян.

— Так. Мчались на большой скорости!