Сталинградский гусь

– И чего вас, собственно, бояться – вас, таких голубеньких и глупых? – Игорь расслабленно вздохнул, ощутил, как мышцы живота у него словно бы прилипли к спине, внутренней полости не стало совсем, и в то же мгновение ударил налетчика ногой.

Тот увернуться не успел – не был научен уходить от ударов, либо хмель совсем забусил взгляд туманом, – коротко крякнул, проглатывая собственный язык и в то же мгновение исчез, влетев спиной в гряду коротко постриженных буйных кустов.

Развернувшись, Игорь сделал шаг в сторону второго любителя дармового спиртного, тот поспешно отступил на шаг и занял боксерскую стойку, выставив перед собой оба кулака, потом снова отступил на шаг, но не удержался на ногах – под каблук ему попало что-то скользкое, и он, выбив из себя сиплый пар, рухнул спиной на дорожку.

– Бывает, – спокойно проговорил ему на прощание Гужаев. – Старайся на глаза больше не попадаться.

У тех, кто воевал в Афганистане, в первый же год пребывания в стране родилась традиция: при встрече, когда дело доходит до стопок, начальный тост произносить за встречу, второй тост – за тех, кто находится на задании, третий тост вообще стараются не оглашать и пьют молча, не чокаясь, это – тост за тех, кто с задания не вернулся…

Все три тоста считаются обязательными для всякого солдатского застолья, – почти святыми.

А командир смешанной авиационной части в Кабуле полковник Виталий Павлов родил четвертый тост, обычно встречаемый с грустной улыбкой:

– За то, чтобы за нас не пили третий тост.

Тост Виталия Егоровича, ставшего после Афганистана и генералом, и Героем Советского Союза, также был занесен в число обязательных на все застолья, где встречались афганцы…

Жив Михайлов или нет, действительно ли могила номер 64–15 в жарком пакистанском городе, разбросавшем свои низкорослые кварталы недалеко от границы с Афганистаном, является последним приютом крупного советского геолога или нет, надо было подробно выяснить… Командующий сороковой армией собрался докладывать об этом в Москву – все-таки речь шла о заместителе союзного министра.

Впрочем, проверка тела, лежащего в могиле на чужеземном кладбище – штука сложная, и что по этому поводу думает разведотдел, Гужаев не знал.

Он готовился ко второму броску в Пакистан – знал, что пойдет группа, в которую включили и Альберта Карышева, и Каримова, и Валеру Куманева – специалиста по шитью толковой спецназовской формы, и еще несколько человек, вместе с которыми съел немало и соли, и хлеба…

Знал также, что на двух вертолетах группу должны будут закинуть на горную площадку в трех километрах от границы, а там уже придется рассчитывать на другой транспорт – свои двои.

Впрочем, этот транспорт Игорь считал очень надежным. Может быть, даже самым надежным – надежнее автомобиля и вертолета… По надежности он может сравниться только, извините, с ишаком… Но ишаков в штатно-транспортном расписании Советской армии, еще раз извините, нет.

Хотя у транспорта «свои двои» имелась одна трудность – обувь. Обувь для похода по горам надо было покупать самим, за свои деньги. Берцы – обувь с высокими бортами, – были для гор тяжеловаты, хотя и предназначались для горных частей, ноги в них сваривались за пару часов, из башмаков можно было кружками вычерпывать пот, простые туфли на мягкой микропорке тоже не годились, расползались по швам на пятом километре лазания по каменным кручам; оставались калоши, кеды и кроссовки.

Кеды и галоши были слабоваты, быстро превращались в лохмотья, да потом бабушкина лаковая обувка – галошики на красной байке, могла сбить бойцу не только пятки и пальцы, но и даже ступни, а обезноженный солдат – это не солдат, а обычное недоразумение… А вот кроссовки подходили для бросков по горам лучше всего.

Но кроссовки стоили дорого. Тридцать внешнеторговых чеков, которые солдаты получали в месяц за то, что рисковали собой и случалось отдавали жизнь за свободу чужой страны, берегли как зеницу ока, чтобы перед демобилизацией собрать их в кучку и купить какой-нибудь магнитофончик с блестящим оформлением, подарок домой, для покупки кроссовок не были предназначены, поэтому каждому надо было извернуться вверх воронкой и что-нибудь придумывать.

Чинить старые кроссовки – дело дохлое, они превратятся в пыль прямо на ногах, кроссовки надо покупать новые и только новые. Что делать?

Игорь не подражал молодым солдатикам, которые копили чеки, чтобы купить себе музыкальную безделушку, у него чеки тоже были, – причем в количестве несколько большем, чем у несмышленых салаг, и о магнитофоне он не думал – машиненку эту все равно отберут на границе, когда солдат будет проходить таможенный контроль, – Гужаев хранил чеки до Москвы, где в «Березке» он сможет купить себе и фасонистый клубный пиджак, и «саламандру» – модные кожаные туфли – и ту же играющую хренотень «Сони» или «Панасоник» вместе с кассетами громких мировых ансамблей, и бутылку хорошего «бурбона». «Бурбон» – виски, о котором он как-то прочитал целую книжку, – книжка попала к нему случайно, но «бурбон» засел в голосе прочно, и эту жидкость надо было обязательно попробовать…