Сталинградский гусь

Есть, надо полагать, и другая водка, которую солдатики привозят из дома, потом меняют ее в разных лавчонках и дуканах на что-нибудь местное, очень нужное, вплоть до смолы мумиё, ногтегрызок и блестящих авторучек, привезенных из Китая, предприимчивые дуканщики, получив на руки водку, цокают языками от восхищения, пробуют ее на зуб и цокают еще громче: хороша и крепка русская водочка, но неплохо бы сделать ее еще крепче…

Только вот как ее сделать крепче? Естественно – с помощью подручных средств.

Одному дуканщику медики подарили таблетки, чтобы он не хлюпал носом и побыстрее вылечился от простуды. Он попробовал одну таблетку: однако, горькая! Вот она и годится для того, чтобы горькая, крепкая водка стала еще крепче. Вбухал все таблетки, которые получил, в водочную бутылку, подождал, когда они растворятся… Попробовал напиток. Водка действительно стала крепче и, надо полагать – лучше, потребителю она понравится. Но надо, чтобы она понравилась еще больше. Загнал в бутылку вообще все таблетки, которые когда-то получал от русских: цитрамон, анальгин, пурген, желудочные порошки и так далее… Напиток получился действительно оглушающий, крепкий невероятно.

С тех пор в Кабуле начали продавать водку с лекарственными добавлениями. Такую водку Гужаеву пить не хотелось. Его ребятам – тоже.

Некоторые умельцы из торговых дуканов начали вообще проявлять чудеса изобретательности, они делали отвар из табачных листов, и эту зеленовато-коричневую жидкость также заливали в бутылки с водкой.

Получался «кабульский коньяк» – гадость убойная. Дырку в брюхе можно получить за полтора часа пребывания в веселой компании.

В общем, изобретательность брала верх, кружила головы торговому люду, заставляла заниматься тем, что было неведомо, но приносило доход. Местные любители с удовольствием пробовали «кабульский коньячок» – и ничего, только облизывались, как коты, и просили добавки. И – никаких дырок в брюхе.

Галя принесла почти полный стеклянный медицинский пузырь, – медицинский, с рисками, завернутый в кусок старого белого халата.

– Готов хлопнуться перед тобой на колени, – пробормотал Гужаев благодарным тоном, – вечером, перед отбоем, выпьем с ребятами за твое здоровье.

– Вы не за меня пейте, вы лучше Игорю помогите, пропадет ведь в этом чертовом Пакистане.

– Не пропадет. Не дадим, Галя, – жестко произнес Гужаев, – а потом, повторюсь, своих людей мы не привыкли оставлять.

– Если я напишу Игорю записку, сможешь ее передать?

– Не знаю, Галя, – честно ответил Гужаев.

– А кто знает?

– Начальство.

* * *

Госпиталь за прошедший год сделался, кажется, еще больше и монументальнее, каменные стены разрослись, зеленые елки, росшие у входа, покрылись туманным налетом, будто сединой, вытянулись; елки эти – молодые, расти они будут еще долго. Лишь бы не принеслась откуда-нибудь с хребта ракета, не повыдирала деревья из земли да не повышибала окна в здании.

Санитарные машины подъезжали одна за другой – операция в долине, похоже, проходила не так гладко, как хотелось бы.

За поседевшими елками начиналась аллея – чистая, совершенно пустынная, пахнущая смолой и высушенной травой, как на покосе где-нибудь в горах, на пастбищах (пастухи постоянно косят молодую траву для телят-сосунков и только что народившихся ягнят), эти запахи Гужаев помнил с детства, от воспоминаний, нежных и прочных, могли заслезиться глаза, прошлое умеет крепко держать всех нас около себя и долго не отпускать, иногда даже вызывает видения.

Впрочем, видения могут возникать не только из прошлого, из туманных материй загадочного пространства, – а и из грубого, способного причинить боль настоящего. И быть совсем не привидениями, а людьми – точнее, существами, слепленными из непонятно какого материала.

Невесть из-под какой елки вылезли два веселых солдата в мятой форме, в хлопковых кепи, которые интенданты вручали, в основном офицерам, с прутиками в зубах, окинули Гужаева с головы до ног хмельными глазами. Первым делом засекли сверток – пузырек, завернутый в обрывок халата. Ребята были опытные, мигом сообразили, что спрятано в старых обносках и чем наполнен пузырь.

– Сержант, поделился бы с нами добычей, а? – предложил один из них, крупнолицый, со светлыми рысьими глазами. – Выпить за тех, кто не вернулся с задания. А?

– Боюсь, что тут нам самим не хватит. – Игорь приподнял сверток, встряхнул его, ощутил, как приятно шевельнулась жидкость в пузыре. – Мы вечером тоже собираемся поднять третий тост и выпить молча, не чокаясь…

– Ты не прав, сержант, – проговорил парень с рысьими глазами. – Если стесняешься сделать это добровольно, мы поможем тебе сделать первый шаг.

– Попробуйте. – Игорь сожалеюще вздохнул. Был он спокоен, на него даже навалилось некое безразличие к тому, что происходит, что произойдет дальше, что будет с ним самим… – У вас даже чарикарские ножики есть, наверное… С надписью «Убей неверного!»

– А ты, оказывается, большой балагур, сержант, – удивленно проговорил парень с рысьими глазами, – не боишься…