Сталин против рептилоидов

– Что? Две минуты? – Удивилась красавица. – Да что можно помыть за две минуты?

– Всё! – Уверенно сказал Свирид. – Сразу видно, что вы не служили в Первой конной. У нас комэск говорил: одёжка – минута, уборная, помывка – две минуты, коня под седло – минута. Через четыре минуты всем быть в седле.

– А сколько ваш комэск давал времени на завивку волос и наложение румян? – С вызовом спросила товарищ Незабудка.

– Товарищ Катя, – с упрёком заговорил Тыжных. – Не время шутить, они, между прочим, не за мной приходили, они за вами приходили, и как я понял, я не всех убил. – Он взял из её рук револьвер, достал из кармана патроны, стал его заряжать. – И я так думаю, они ещё придут. Так что две минуты на помывку и уходим.

Он протянул ей заряженное оружие:

– Не выпускайте его из рук даже в уборной.

Товарищ Незабудка взяла оружие и, поджав губы, пошла в уборную, переступая через трупы аккуратненько. Свирид пошёл с ней, и встал рядом с дверью.

– Вы что будете тут стоять? – Возмутилась Ракель Самуиловна. – Идите в комнату.

– Я ж вас охраняю, а не комнату.

– Не нужно стоять под дверью дамских комнат, когда там дамы. Вас этому не учили?

– При царизме меня вообще ничему не учили, а при советской власти меня учили только воевать да читать. А про дамские комнаты я и слыхом не слыхивал.

– Отойдите от двери и займитесь чем-нибудь.

– Да хватит вам, товарищ Незабудка, делайте свои дела, я от вас теперь ни на шаг не отойду. Вот не было меня с вами – и вон Арнольд мёртвый лежит.

– Товарищ Тыжных, отойдите отсюда, иначе я просто буду стоять тут, и мы будем просто терять время. – Безапелляционным тоном говорила красавица.

– Вот была у нас такая корова одна в деревне, дура однорогая, хозяин её Падлой звал, вот всё она упрямствовать любила, вот что б всегда всё по её было. – Назидательно отвечал Тыжных. – Так её паровоз сбил. Насмерть, только ноги задние остались.

Он пошёл к комнате, Ракель Самуиловна наконец закрыла дверь дамской комнаты закатила глаза к небу, вернее, к потолку и сказала сама себе:

– Боже мой, деревенская непосредственность это нечто! Он сравнил меня с однорогой коровой по имени Падла. – Она взглянула на себя в зеркало, хмуро и невесело, и поправила локон. – Возможно, это деревенская форма флирта.

И тут ей в глаза бросилась её рука, вся в потёках крови убитого молодого человека, который её охранял, и она заплакала.

Минут пять, не меньше, она уделила утреннему туалету. Только умылась и чуть ополоснула тело. Очень было мало ей воды и мыла, но положение и вправду было серьёзным. Она вышла из ванной комнаты посвежевшей, но глаза всё равно были заплаканными. Свирид сидел на корточках возле трупа Жирного и рассматривал его удостоверение.

– Они сказали, что они из МУРа, – произнесла Ракель Самуиловна.

Он встал и показал ей кастет, килограммовую гирю на крепкой цепочке, слегка окровавленную пачку денег и ответил:

– Удостоверения у них хорошо сделанные, но у МУРовцев такого быть не может. Бандиты это. Собирайтесь, берите только документы и деньги, больше ничего. И быстро, они вернутся или пришлют новых бандитов.

Она молча кивнула, она и сама всё понимала. Но всё-таки решила взять с собой кое-что из любимого. И при постоянных окриках Свирида, и постоянно плача, как только взгляд её падал на тело Арнольда, Ракель Самуиловна успела собрать в баул: две шляпки – одну «грильяж» и ещё одну серьёзную, с вуалью. Недошитое платье – надо дошить. Все чулки, что не порваны. Все духи – они заграничные. Всю косметику – потом пойди купи еще такую. Балеро – а вдруг прохладно будет. Манто – какая дура бросит чернобурку. Кое-что из нижнего, мало ли что… Перчатки. Шарфы. Ну и по мелочи.

Она судорожно металась по комнате, собирая всё нужное, а товарищ Тыжных снова наливался злостью. Во-первых, эта бестолочь теряла время, а во-вторых, она чуть не перешагивала через труп убитого товарища Свирида в своих метаниях. Конечно, она начинала всхлипывать и подвывать, всякий раз как её взгляд падал на тело Арнольда, но это её не оправдывало. А Свирид злился, но терпел.

Наконец, баул был собран, товарищ Тыжных, взял его у неё и, сняв фуражку, сказал тихо:

– Покойся с миром, товарищ и брат. Я клянусь, что не сойду с нашего пути, на котором ты отдал свою жизнь, да здравствует Мировая революция. Товарищи тебя похоронят, как положено.

Ракель Самуиловна снова зарыдала в платок и присела к Арнольду, стала гладить его по щеке:

– Он был такой славный мальчик, английский язык знал. И трубка у него была, это так поэтично…

Товарищ Тыжных вязал её за руку, поднял и повёл по коридору двери. А у двери они увидели убитую гражданку Коновалову, пуля, видимо, выпущенная Мадьяром, попала ей в голову.

– Вот зараза, они и старуху прикончили. – Сказал Свирид.

Они перешагнули через ноги гражданки Коноваловой, и вышли из квартиры. Ракель Самуиловна продолжала рыдать, но только по Арнольду. Соседку ей совсем не было жалко. Отношения женщин сразу не заладились, с первого дня, что Незабудка жила в этой квартире. Поэтому… поэтому и не жалко, вот так вот.