Стаб

Так что насчет денег Майлз оказался прав. Они у меня появились, и я их любовно копил, представляя, как однажды потрачу все на исполнение своего заветного желания. Я не говорил об этом, просто ждал. Я знал, что однажды этот день настанет… может, мэтр решит сделать мне такой подарок на очередной день рождения? Уже не торт и не платье…

Ах да, платье.

— Тебе сегодня исполняется два годика, Габи, — заявил в один из вечеров мэтр. Он лежал на кровати, когда я вошёл в комнату. Руки закинуты за голову, ноги скрещены в лодыжках. Его влажные после душа волосы разметались по какому-то объёмному свертку, который он использовал вместо подушки. В двух словах, Многорукий выглядел, как мой именинный пирог. — Не скажу, что не думал просто свернуть тебе шею в тот знаменательный день.

— Ты мне тоже не понравился.

— Серьёзно?

— Было темно, я тебя не видел толком и мог судить только по голосу.

— И что не так с моим голосом?

— Ты звучал, как пьяный, старый, одинокий извращенец. — Я медленно осмотрел его, словно говоря: «да ведь так оно и есть».

— Я теперь не одинокий, — поправил меня мэтр.

— Не за что. — Как если бы я своим появлением сделал ему подарок в честь моего же дня рождения. — А что ты мне подаришь?

Он поднялся на ноги и прошёл к своим шмоткам. Ему потребовалось время, чтобы найти нож.

— Я его только сегодня наточил. — Он продемонстрировал мне внушительного размера лезвие.

— Э-э… спасибо.

— Закроешь глаза? — Я не понимал, что происходит, но глаза всё-таки закрыл. Я помнил, что это необходимое условие получения подарка. — Не подглядывай.

Я не сразу понял, что он разрезал на мне футболку. Лезвие рассекло ткань, словно паутину. Как хорошо, что я отправил свой «бронежилет» в стирку.

Я задышал чаще.

— Не дёргайся, иначе я тебя пораню.

— Я мог бы и сам раздеться, — едва слышно произнёс я.

— Я не раздеваю тебя. Я тебя переделываю.

— Чего?

— Это операция.

— Ты, похоже, слишком пьян для неё.

Но почему-то именно у меня дрожали руки, а не у «хирурга». Он ловко срезал с меня штаны и бельё, потом разул. Я услышал, как клинок просвистел и вонзился в стену за моей спиной.

Хмурясь и кусая губы, я прислушивался. Кажется, он сорвал бумагу с того свёртка… шорох ткани…

— Начнём с этого. — Мэтр вновь оказался рядом… внизу… я почувствовал его прикосновение к ступням. — Держись за меня. Подними одну ногу… а теперь вторую… вот так.

Он надел на меня трусики. Из такой лёгкой ткани, что я бы уже через минуту забыл о том, что они вообще на мне есть, если бы кожа в этом месте не горела от чужих прикосновений. Потом Многорукий зашёл мне за спину и… по ощущениям это был более удобный и изящный вариант моего топа, но надевался он не через голову. Нужно было просунуть руки и застегнуть крючки на спине.

— Ты не поглядываешь? — Его шёпот щекотно обжёг шею.

— Нет.

— Хорошо, сейчас будет самое интересное.

Он знал, насколько любопытным я бываю, поэтому теперь издевался.

Что же ты задумал?

— Эта вещица отлично тебе знакома. — Я опять почувствовал его пальцы на лодыжке. Мне пришлось наклониться и схватиться за его плечи, пока он раскатывал по моей ноге что-то такое же невесомое, как и бельё. — Когда я увидел тебя в ней в прошлый раз, ты меня не впечатлил, но сейчас…

Резинка обтянула бедро.

— Да, заявись ты ко мне в таком виде, я бы решил, что ты сошёл с обложки одного из моих любимых журналов. — Он надел на меня второй чулок. — Недотрога. Знаешь, как ты выглядишь? Словно от одного прикосновения к тебе, в самом деле, можно умереть.

Я не понял, хорошо это или плохо, но решил воспользоваться случаем, чтобы попросить:

— Если так… то я сфотографирую тебя?

Он долго молчал, очевидно, собираясь отказать мне.

— Я ещё слишком живой для этого.

— Ничего. Когда помрёшь, у меня хоть что-то останется от тебя на память.

Он шлёпнул меня по заднице, и я ахнул, но глаза не открыл. Что-то мне подсказывало, что он ещё не закончил свою «операцию».

Дальше были туфли. Он поставил меня на высоченные каблуки, и я задумался над тем, как Крис вообще мог ходить в чём-то подобном и не схлопотать себе перелом.

— Осталась последняя деталь. — Я услышал шелест… фантиков? — Вишенка на моём персональном торте.

Почему это я должен играть роль торта на собственном дне рождении?

Он надел на меня эту вишенку, потом ещё долго возился с завязками на спине, а когда закончил, отошёл в сторону и присвистнул.

— Видеть тебя в чём-то настолько ярком и милом… довольно непривычно.

Я пощупал себя, хмурясь. Под ладонями было слишком много ткани… пышная юбка… рукава фонариком… корсет обшит какими-то бусинами…

— Я превратил тебя из сумасшедшего убийцы в прекрасную принцессу.

— Уже можно смотреть?

— Ага.

Я распахнул глаза и тут же зажмурился от обилия цвета. Ярко-розовый атаковал меня, чуть не сбивая с ног.

— Что это ещё за?.. — прошептал я, начиная осторожно себя разглядывать. То, что на мне было надето, в самом деле, походило на оружие психологического воздействия.