Стаб

Это платье даже отдалённо не напоминало элегантные наряды королевы. Оно было объёмное, шуршащее, блестящее и… вопиюще розовое. Натуральный конфетный фантик.

— Это не создано для того, чтобы его носили люди, — прошептал я в ужасе.

— В такое наряжают «куколок».

Ну, тогда я счастлив, что не стал одним из этих бедолаг.

Я попытался сделать шаг и едва не грохнулся, наступив на юбку.

— Всем нам придётся привыкнуть к твоему новому… образу. — Мэтр следил за мной, сидя на кровати.

— Ещё чего! — отрезал я, пытаясь найти застёжку. До шнуровки на спине я не мог дотянуться, но похоже иначе его было не снять. Я чувствовал себя так, словно этот кукольный кошмар взял меня в плен.

— Не хочешь быть миленькой «куколкой»?

Подобрав юбки, я пошёл к ножу, который торчал из стены.

Пора сделать очередную операцию.

— Ни «куклой», ни элиминатором. Может, хочешь стать «мебелью»? Нет? Я лишь пытаюсь помочь тебе определиться.

Я завёл нож за спину и поддел кончиком шнуровку. Мэтр меня не останавливал, поэтому я расслабил корсет и спустил платье к ногам.

Обойдёмся без вишенки.

— Стриптизёршей? — гадал Многорукий, наблюдая за тем, как я перешагиваю через платье. Я подошёл к его снаряжению, убрал нож в кобуру и взял в руки фотоаппарат. — Или моделью?

Я вернулся к своему платью и сел в облако розового тюля, скрещивая ноги. Я долго возился с настройками, после чего навёл объектив на мэтра. В самый первый раз нажать на кнопку оказалось так же страшно, как и на спусковой крючок пульсара. Когда же я сделал это, ещё долго не мог поверить в то, что это так просто… и что он мне это позволил.

— Хочешь, чтобы я показал, как это делается? — спросил Многорукий, и я совершенно растерялся. — Я в этом не профессионал, но, думаю, на мне слишком много одежды.

Ла-а-а-адно.

Он ещё не до конца снял с себя футболку, а я снова нажал на кнопку. И вовсе не потому, что поймал удачный кадр. А потому что нервничал так, что руки перестали меня слушаться.

Когда Многорукий поднялся и взялся за пояс штанов, я понял, что покончу с собой, если снимки выйдут смазанными. Вряд ли когда-нибудь я смогу заставить его повторить что-то подобное.

Оставив штаны на полу, он выпрямился и потянулся. У нас было бельё в тон, и уже просто отметив это, я завёлся. Черная ткань обтянула его эрекцию, и я уставился на неё с открытым ртом. Короче, вёл себя совсем не профессионально.

— Как насчёт крупного плана? — спросил Многорукий.

Он шагнул ко мне со своей фирменной развратной ухмылочкой, и я не упустил момент. Собственно, это был последний снимок в нашей фотосессии. Когда мэтр застыл напротив, очень близко, руки у меня опустились под тяжестью фотоаппарата.

— Или на мне всё ещё много одежды?

Для того, что я задумал — да.

Я не помнил, куда дел фотоаппарат, просто в следующий момент мои ладони уже были свободны и скользили по мускулистым бёдрам вверх. Розовое облако зашуршало, когда я встал на колени и приподнялся. Я хотел заглянуть мэтру в лицо, чтобы узнать наверняка, что он думает об этом, но не стал. Потому что испугался… что он меня остановит… что я как всегда испорчу момент… что испугаюсь ещё сильнее…

Мои руки оказались на его пояснице, и я прижался лбом к низу его живота, пытаясь успокоиться. Боже, он такой твёрдый везде… я никогда не прикасался к нему так, поэтому только теперь смог оценить наши различия. Кроме самых очевидных, застывших у меня перед глазами.

Я высунул язык и провёл им по коже над резинкой белья. И, кажется, возбудился от этого даже сильнее, чем Многорукий.

— Ну как я тебе на вкус?

— Потрясающий, — прошептал я, стягивая с него трусы и в очередной раз отмечая: эта штуковина в меня не влезет.

Если его член стал таким огромным из-за меня, то выходит, я сам себе вырыл могилу. Как он вообще помещается в его штанах? Выглядит болезненно… И точно, Многорукий выругался, когда я сомкнул на нём пальцы. Странно, что он такой горячий и твёрдый, но при этом такой чувствительный здесь. Совсем не выглядит хрупким, но каким же уязвимым и нетерпеливым он делает это чудовище.

Я прислонил его к своей щеке, к закрытым векам, прижался губами.

— Чтоб тебя, Габи… — Голос мэтра звучал сдавлено. — Я до этого самого момента не мог поверить, что люди в здравом уме могут поклоняться члену. Но похоже, твои предки были преданными служителями фаллического культа. Генетическая память в тебе проснулась совсем не вовремя.

— Что?

— Сейчас ему молиться совершенно не обязательно, — прошипел Многорукий. — Просто возьми его уже в свой сладкий рот.

Сжав волосы у меня на затылке и обхватив себя у основания, он толкнулся в мои губы. И я позволил ему скользнуть внутрь… ещё глубже… пока воздух не перестал поступать в лёгкие… Он замер, а потом оттянул меня за волосы назад. Он всё ещё не мог намотать их на кулак, но держал так, что я не способен был пошевелиться. В этом, наверное, и был весь смысл. Он решил сделать всю работу за меня. Это было обидно, чёрт возьми, но, очевидно, я не справился бы с этим так же хорошо… Хорошо… Просто отлично… Судя по выражению лица, Многорукому уже давно не было так приятно.