Стаб

— Входи! — рявкнул раскрасневшийся Умник, открывая передо мной дверь. Его друг стоял у меня за спиной, целясь между лопаток. — А ты всё никак не уймёшься, да?

Ох, чтоб тебя…

Я зашёл в кабинет, пропуская мимо ушей слова о том, что я ему постоянно строю глазки, но он видел глаза покрасивее и ресницы подлиннее.

Я осмотрелся исподлобья. Это была большая комната, но так густо заставленная техникой, что она визуально сужалась. А когда туда вошла моя охрана, она стала просто крошечной.

— Руки ей освободите. И усадите вон туда, — вяло скомандовал мужчина, которого я не заметил за широким монитором.

— Мэтр, вы даже не представляете, на что она способна.

— Я таких хитрых и коварных тварей ещё не встречал.

— Короче, пусть лучше наручники побудут на ней.

Мужчина оглядел их типа «вы совсем дураки?».

— И как тогда прикажешь мне снимать отпечатки пальцев? — спросил он и, не дожидаясь ответа, встал из-за стола. — Давайте сюда ключи.

— Пожалуйста, будьте осторожны.

С меня сняли наручники, и я размял запястья со стоном облегчения, тут же слыша:

— Ну вот! Вот! Что я говорил!

— Постой-ка за дверью, — сказал мужчина. — И дружка своего прихвати.

— Мы будем рядом, — обнадёжили они. — Если вдруг что.

— Садись, — обратился ко мне хозяин кабинета. И я сел, разглядывая все эти устройства, которые гудели и светились, и которые я видел в первый… и в последний раз. — Я сделаю фотографию. Потом сниму отпечатки пальцев. Договорились?

— Да.

— Больно не будет.

— Ясно.

— Я не буду тебя трогать.

— Хорошо.

— Постараюсь сделать всё быстро.

Я нахмурился. Он меня жалел, потому что я был смертником, или боялся, по той же причине. Весь персонал, который со мной работал, вёл себя чертовски странно, если так вспомнить. Все они были слишком угодливыми, а охрана наоборот — слишком нервной.

С другой стороны, я впервые попал в такую ситуацию и не знал, как у них обычно готовят людей к казни. Почему они вообще так заморачиваются перед тем, как кого-то убить. Уж кому-кому, а элиминаторам точно не нужны все эти ритуалы.

— Смотри вот сюда.

К его экрану был прикреплён окуляр, и я направил туда затравленный взгляд из-под нахмуренных бровей, словно смотрел на дуло пистолета.

— Теперь положи вот сюда четыре пальца правой руки. Прижми. — Чёрная панель под рукой была прохладной. — Теперь большой палец. Есть. Теперь то же самое с левой рукой.

Весь процесс занял не больше минуты. И когда я убрал руки и спрятал их за спину по привычке, мужчина сказал:

— Сейчас я внесу твои данные в нашу базу. Потом… — Его взгляд бегал по экрану, пальцы — по клавиатуре. — Потом подошью твою фотографию к биометрическим данным в твоей лицензии. Отпечатки — к оружию. Не обессудь, но я отдам его твоему мэтру. Пусть побудет у него, пока вы не покинете базу. Для нашей общей безопасности. Потом заберёшь. Договорились?

Я не ответил, а он не стал переспрашивать. Похоже, весь с головой ушёл в работу. Он долго возился. А мне как раз понадобилось время и тишина, чтобы пораскинуть мозгами.

Фотография — лицензия.

Отпечатки пальцев — оружие.

Отдать мэтру.

Я не считал себя конченым дураком, но на решение этой задачи мне потребовалось минут десять. Хотя ответ лежал на поверхности. И я его как будто бы всегда знал. Но всё никак не мог найти неоспоримое доказательство.

Пока за дверью не раздались взволнованные голоса моей охраны.

— О, чёрт… о, чёрт, мужик… Это Многорукий!

— Да ты шутишь… ох ты ж бл*…

Дверь открылась, и вошёл мэтр. Наши взгляды встретились, и я резко отвернулся, чем, наверное, немало его удивил. Но за время, проведённое на базе, во мне воскресили приютскую привычку никому не смотреть в глаза.

А на этот раз не очень-то и хотелось, если честно.

— Готово? — Я закрыл глаза, когда услышал его голос. Потому что успел убедить себя в том, что никогда уже больше его не услышу.

— Можешь забирать. — Мэтру передали лицензию и пульсар, и я вынужден был признать: он сплавил меня на базу не для того, чтобы я расхлёбывал последствия его преступления, а для того, чтобы сам стал официальным преступником.

Он знал о последствиях, которые ждут его после убийства Шейна. Он пытался предотвратить это. Он держал его в подвале, растягивая агонию, что, вероятно, не противоречило закону. А вот заканчивать эти мучения — противоречило.

На меня же эти правила не распространялись. Я был просто человеком, умело постаявшим за свою честь. Так, по крайней мере, решил это обставить Многорукий. Даже о фотографиях позаботился… И в разговоре с энитом, он говорил совсем не то, что слышал я. Я слышал только обвинения, а он просто продавал меня по завышенной цене.

Оправдывало ли его это?

Ни разу.

— Пошли. — Мэтр кинул мне на колени мою куртку. — Или хочешь здесь остаться?

Я посмотрел на хозяина кабинета, который украдкой за нами наблюдал, и решил не устраивать сцен. Я оделся и поплёлся следом за Многоруким, держась от него на расстоянии.