Стаб

— Ну да, потому что он первый, кто посмотрел на тебя не как на грязь. Но спроси кого угодно в этом городе, что они о нём думают, и каждый тебе скажет, что он конченый психопат и редкостная сволочь. Всем тут только легче станет, если он сдохнет.

— Так о друзьях не говорят, Шейн! — прошипел я, вскакивая на ноги.

— Их и в подвалы не бросают.

— Если только они сами не напросились!

— И чем же? Я принял тебя за воровку. Другой на моём месте сразу бы отстрелил тебе башку. Представляешь, каково это — помереть девственницей?

— Так же, как и не девственницей, наверное.

— О, думаешь, в последнюю секунду своей жизни, ты бы не думала, каково это? После того, как прочитала все эти долбаные журналы?

— Тебя это не касается.

— А кого касается? Твоего мэтра? Не знаю даже, как тебе сказать, но, похоже, он принимает тебя за ребёнка. Думаю, на него ты можешь не рассчитывать.

— Мне хорошо с ним и так.

— Ага, но очень хочется, чтобы было ещё лучше, правда?

Я молчал. Я не был с ним согласен, просто не знал, как объяснить, что я не верю, что может быть ещё лучше.

Разве может?

— Когда станет совсем невтерпеж, попроси его об этом. Вот только будь готова к тому, что он тебя отошьёт. И не потому, что он импотент. А потому что у него есть на тебя другие планы. Либо ты не в его вкусе.

— Не в его… вкусе?

Даже странно, что меня заинтересовали не «другие планы».

— Как я понял, ни ты, ни я о его вкусах ни черта не знаем. Очевидно, что он не по мальчикам. Но — какая жалость — и не по девочкам тоже.

Я вспомнил журналы, которые изучил от корки до корки.

Шейн был не прав. О вкусах Многорукого я знал всё.

В дверь сильно постучали, прогоняя мысли из моей головы. То что надо. Мэтр вернулся. Вот только на этот раз я не бежал к нему навстречу, и, открыв дверь, уставился на него с самым жалким выражением лица.

— Я опять потерял ключи, — признался он с порога. — Дашь свои завтра? Я сделаю дубликат.

— Если прежде и их не потеряешь, — пробормотал я, отходя от двери.

У меня был отличный план уйти наверх и повалять дурака, но Шейн всё испортил.

— А, Многорукий, с возвращением. Мы как раз говорили о тебе.

— Чего это наш Шейн так разлаялся? — Мэтр прошёл к люку, на ходу скидывая куртку. Я подобрал её, чтобы где-нибудь повесить, но не успел. Она опять выпала из моих рук, после слов Шейна:

— Мы тут с Габи очень мило поболтали. Она призналась, что беспрерывно мечтает о твоём члене.

— Я не говорил такого! — закричал я.

Мэтр внимательно на меня посмотрел, и я захотел застрелиться.

— Она ради тебя прочитала все эти журналы и уже изнемогает от желания, а ты на неё внимания не обращаешь. Разбиваешь ей сердце, мужик.

— Хватит нести этот бред! — Я беспомощно попятился к лестнице, боясь взглянуть на мэтра.

Я хотел, чтобы он поторопился и закрыл уже этот чёртов люк, как делал это всегда, когда болтовня Шейна ему мешала. Но он даже не думал этого делать.

— А слышал бы ты, как она тут по ночам стонет, тебя вспоминая. «Мэтр, трахни меня, трахни!», — тоненько запричитал Шейн. — Да-да, пока тебя тут нет, она вовсю развлекается. Может даже, у тебя на кровати и используя твои вещи.

— Я не делал такого, клянусь!

— Я тут днём и ночью только про тебя и слышу. — Голос Шахерезады выдавал скуку. Якобы. — Даже представить себе не мог, что женщины настолько озабочены и ведут себя так, когда думают, что никто их не видит и не слышит.

Я судорожно соображал: сбежать, начать оправдываться, покончить с собой?

— Шейн, я не понимаю по-собачьи, — сказал мэтр, после чего указал на меня. — Нам надо с тобой серьёзно поговорить.

Он собрался говорить со мной об «этом»?

— Ты же не поверил ему? — пролепетал я, следуя за ним в его комнату. — Он просто развлекается. Это всё — враньё, я ничего такого…

— Я знаю, — бросил мэтр, забирая с тумбочки книгу из серии «подросток, инструкция по применению». — Садись.

Я опустился на пол, а он сел на край кровати, листая свой справочник. Иногда он на меня поглядывал, и я тут же отворачивался.

Почему солгал Шейн, а стыдно мне?

— Слушай, может, потом поговорим? — попытался я неловко, когда молчание затянулось.

— Нет. Если ты начал разговаривать о таком с Шейном, значит, я уже опоздал.

— Ты же сказал, что не поверил ему! — вскричал я. — Я не говорил с ним ни о чём таком! И ничего не делал!

— Я верю, что ты ничего не делал.

— И не говорил!

— Ладно, тогда поговорим сейчас. Ты и я, — сказал мэтр медленно и тихо, словно, в самом деле, вёл переговоры с маньяком-извращенцем. — Идёт?

Меня трясло.

Он собрался говорить со мной о таких вещах всерьёз? На что это будет похоже? Что мне отвечать? Как реагировать?

На заднем фоне по-прежнему упражнялся в остроумии Шейн, сбивая с мысли.

— Ты не должен бояться этого. Мы просто обсудим некоторые моменты, которые могут тебя тревожить сейчас или в будущем, ладно?

— Ладно, — сдался я, умирая от смущения.

— Постарайся отнестись к этому серьёзно. Потому что это, наверное, самый главный вопрос всей твоей жизни.

Ого, вот оно как.

Я начал понемногу успокаиваться. На меня так действовал голос Многорукого.

— И я попытаюсь дать тебе ответ на этот вопрос. А именно: откуда берутся дети.

Серьёзно?!