Читаем СССР. Жизнь после смерти полностью

Острый дефицит упаковки в Советском Союзе породил такую типичную для того времени особенность потребительского поведения, как покупка того или иного продукта исключительно ради его упаковки. Это могло происходить в двух случаях. Во-первых, когда покупателю необходима была упаковка как емкость. В основном к такого рода приобретениям относилась покупка продуктов в стеклянных банках.

«В стеклянных банках продавались компоты, соки, иногда варенье – в общем, все то, что не нужно было. Покупали такие продукты только из-за банки. У нас банки не продавались, и мы вынуждены были так их “доставать”. Мы вообще все тогда “доставали”, не только банки» (Игорь Алексеевич, 75 лет).

Во-вторых, продукт покупался исключительно из-за красивой упаковки тогда, когда товар был дефицитный. Такое случалось, например, с коллекционными шоколадными конфетами.

«Это же редкость – большая коробка конфет, особенно шоколадных. Это же целый праздник был, если их купить. Коробку, конечно, ни в коем случае не выбрасывали – нельзя такому добру пропадать было. В ней обычно жена хранила нитки, ну, или дочка что-нибудь свое положит. Но нет – ни в коем случае не выбрасывать» (Игорь Алексеевич, 75 лет).

Среди нетривиальных случаев использования упаковки можно выделить несколько характерных для большинства опрошенных. Среди них: высаживание цветов в упаковках из-под молока, оклеивание старыми газетами стен для их выравнивания перед поклейкой обоев, вырезание цветных картинок из оберток из-под конфет. Стоит отметить, что у некоторых опрошенных эта практика до сих пор продолжается.

«А вот я сейчас использую металлические баночки из-под пепси. На даче. В них хорошо сажать рассаду. Вдавливаешь банку в землю, потом в нее сажаешь семена на пророст. Через пару недель, месяц вынимаешь их и пересаживаешь на другую почву» (Серафима Степановна, 70 лет).

Встречаются очень интересные кейсы, когда люди находили самое неординарное применение тем упаковкам, с которыми имели дело. Особое отношение было к простым полиэтиленовым пакетам. Это может прозвучать немного странно для нашего времени, но тогда это был предмет особой роскоши. Они «проживали несколько жизней», а доставались с очень большим трудом.

«Мы ходили с ними, форсили. Красивые такие, с машинами. Они ж по тем деньгам были дороги – где-то пять рублей, что ли, стоили. Ходили их, искали. А вот что касается маленьких пакетов упаковочных, то их тогда вообще не было. Большие пакеты – даже если и что-то было в них – мы не выбрасывали, мы собирали их. Мы освободим их, помоем, высушим, сложим и этими пакетиками пользовались. Мало ли что-то надо завернуть, упаковать. Мы их не выбрасывали – эти маленькие целлофановые пакеты, в которых сейчас фасуют товары в продовольственном магазине. Лет-то сколько прошло. А так много вещей интересных было» (Ирина Евгеньевна, 70 лет).

Другой респондент тоже описывает аналогичную практику:

«А вот пакеты с надписью Marlboro или еще что-то… А тут вот пакет купил! На рынке! У фарцовщика! Ты его бережешь! Не дай бог его поцарапаешь! В магазин ты с ним не ходишь! Стирали! Да… В основном их можно было купить только у фарцовщиков. Своих у нас не было красивых» (Светлана Александровна, 69 лет).

Еще показателен случай, когда одна женщина, будучи продавщицей, взяла с работы несколько ящиков, в которых привозились куриные яйца. Это были большие ящики.

«Ну, я помню, яйца привозили в таких больших коробках. Они были деревянные, и их не сдавали обратно. Тогда я взяла парочку таких к себе на дачу, ведь ничего же не было тогда. Вот и соорудила себе сарайчик!» (Мария Ивановна, 76 лет).

Последним был задан вопрос: «Каково, по вашему мнению, количество мусора, выбрасываемого в Советском Союзе, по отношению к сегодняшнему времени?» Стоит отметить, что абсолютно все опрошенные респонденты признали тот факт, что в Советском Союзе мусора было значительно меньше, чем сейчас. Это обусловлено не только тем, что в условиях современной рыночной экономики предлагается больше видов товаров, чем в условиях командной. Как было показано выше, каждый человек старался использовать с максимальной пользой те предметы, которыми он располагал. Этим и отличается советский человек от современного. Люди, которые прожили большую часть своей жизни в СССР, пережив эпоху застоя и всеобщий товарный дефицит, до сих пор остались верны привычке использовать вещи повторно.

Перейти на страницу:

Все книги серии Исследования культуры

Культурные ценности
Культурные ценности

Культурные ценности представляют собой особый объект правового регулирования в силу своей двойственной природы: с одной стороны – это уникальные и незаменимые произведения искусства, с другой – это привлекательный объект инвестирования. Двойственная природа культурных ценностей порождает ряд теоретических и практических вопросов, рассмотренных и проанализированных в настоящей монографии: вопрос правового регулирования и нормативного закрепления культурных ценностей в системе права; проблема соотношения публичных и частных интересов участников международного оборота культурных ценностей; проблемы формирования и заключения типовых контрактов в отношении культурных ценностей; вопрос выбора оптимального способа разрешения споров в сфере международного оборота культурных ценностей.Рекомендуется практикующим юристам, студентам юридических факультетов, бизнесменам, а также частным инвесторам, интересующимся особенностями инвестирования на арт-рынке.

Василиса Олеговна Нешатаева

Юриспруденция
Коллективная чувственность
Коллективная чувственность

Эта книга посвящена антропологическому анализу феномена русского левого авангарда, представленного прежде всего произведениями конструктивистов, производственников и фактографов, сосредоточившихся в 1920-х годах вокруг журналов «ЛЕФ» и «Новый ЛЕФ» и таких институтов, как ИНХУК, ВХУТЕМАС и ГАХН. Левый авангард понимается нами как саморефлектирующая социально-антропологическая практика, нимало не теряющая в своих художественных достоинствах из-за сознательного обращения своих протагонистов к решению политических и бытовых проблем народа, получившего в начале прошлого века возможность социального освобождения. Мы обращаемся с соответствующими интердисциплинарными инструментами анализа к таким разным фигурам, как Андрей Белый и Андрей Платонов, Николай Евреинов и Дзига Вертов, Густав Шпет, Борис Арватов и др. Объединяет столь различных авторов открытие в их произведениях особого слоя чувственности и альтернативной буржуазно-индивидуалистической структуры бессознательного, которые описываются нами провокативным понятием «коллективная чувственность». Коллективность означает здесь не внешнюю социальную организацию, а имманентный строй образов соответствующих художественных произведений-вещей, позволяющий им одновременно выступать полезными и целесообразными, удобными и эстетически безупречными.Книга адресована широкому кругу гуманитариев – специалистам по философии литературы и искусства, компаративистам, художникам.

Игорь Михайлович Чубаров

Культурология
Постыдное удовольствие
Постыдное удовольствие

До недавнего времени считалось, что интеллектуалы не любят, не могут или не должны любить массовую культуру. Те же, кто ее почему-то любят, считают это постыдным удовольствием. Однако последние 20 лет интеллектуалы на Западе стали осмыслять популярную культуру, обнаруживая в ней философскую глубину или же скрытую или явную пропаганду. Отмечая, что удовольствие от потребления массовой культуры и главным образом ее основной формы – кинематографа – не является постыдным, автор, совмещая киноведение с философским и социально-политическим анализом, показывает, как политическая философия может сегодня работать с массовой культурой. Где это возможно, опираясь на методологию философов – марксистов Славоя Жижека и Фредрика Джеймисона, автор политико-философски прочитывает современный американский кинематограф и некоторые мультсериалы. На конкретных примерах автор выясняет, как работают идеологии в большом голливудском кино: радикализм, консерватизм, патриотизм, либерализм и феминизм. Также в книге на примерах американского кинематографа прослеживается переход от эпохи модерна к постмодерну и отмечается, каким образом в эру постмодерна некоторые низкие жанры и феномены, не будучи массовыми в 1970-х, вдруг стали мейнстримными.Книга будет интересна молодым философам, политологам, культурологам, киноведам и всем тем, кому важно не только смотреть массовое кино, но и размышлять о нем. Текст окажется полезным главным образом для тех, кто со стыдом или без него наслаждается массовой культурой. Прочтение этой книги поможет найти интеллектуальные оправдания вашим постыдным удовольствиям.

Александр Владимирович Павлов , Александр В. Павлов

Кино / Культурология / Образование и наука
Спор о Платоне
Спор о Платоне

Интеллектуальное сообщество, сложившееся вокруг немецкого поэта Штефана Георге (1868–1933), сыграло весьма важную роль в истории идей рубежа веков и первой трети XX столетия. Воздействие «Круга Георге» простирается далеко за пределы собственно поэтики или литературы и затрагивает историю, педагогику, философию, экономику. Своебразное георгеанское толкование политики влилось в жизнестроительный проект целого поколения накануне нацистской катастрофы. Одной из ключевых моделей Круга была платоновская Академия, а сам Георге трактовался как «Платон сегодня». Платону георгеанцы посвятили целый ряд книг, статей, переводов, призванных конкурировать с университетским платоноведением. Как оно реагировало на эту странную столь неакадемическую академию? Монография М. Маяцкого, опирающаяся на опубликованные и архивные материалы, посвящена этому аспекту деятельности Круга Георге и анализу его влияния на науку о Платоне.Автор книги – М.А. Маяцкий, PhD, профессор отделения культурологии факультета философии НИУ ВШЭ.

Михаил Александрович Маяцкий

Философия

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология