СССР. Незавершенный проект

Более глубокую трактовку невозможности развития и господства социалистических производственных отношений сразу же после революции дает другой современник событий М. И. Туган-Барановский. Он рассматривает два фактора социализации: крестьянство и рабочих фабричной промышленности. Крестьянство, составляющее почти 80 % населения страны, думается, вообще бьшо определяющим фактором в дальнейшем развитии российского общества. Могло ли оно сразу перейти к социалистическим отношениям? На этот вопрос положительно отвечали только народники или эсеры. Туган-Барановский, напротив, отвечал, что «идеалом нашего крестьянства является его собственное хозяйство с достаточным рабочим инвентарем и с достаточным земельным обеспечением». И далее: «И не только крестьянин ни малейшим образом не стремится к передаче своих средств производства обществу, но и объективный процесс хозяйственного развития противодействует этой передаче»[155].

Теперь обратимся к индустриальному сектору общественного производства. Туган-Барановский считает, что социализация фабрик может происходить в двух формах. Или промышленные предприятия станут государственными, или перейдут в некую разновидность групповой формы собственности тех, кто на них работает.

Остановимся на первой форме социализации промышленных предприятий, т. е. передаче их в государственную форму собственности. Будет ли это означать социализм, спрашивает Туган-Барановский? Нет, потому что и фабрики будут управляться «агентами министерства торговли или министерства труда» примерно также, а чаще и хуже, чем они управлялись прежними предпринимателями. Но главное другое. Сам характер труда на эти государственных фабриках ничем не будет отличаться от труда на частных предприятиях, туган-Барановский рассуждает так: «Что же может заменить в социалистическом государстве те стимулы повышения производительности труда, которые столь мощно действуют в капиталистическом обществе? Главным образом, чувство долга и преданности общим интересам. Гражданин социалистического государства должен уметь ставить общие интересы выше своей частной выгоды и работать на общую пользу с такой же энергией и напряжением всех своих сил, с какой в наше время люди работают по эгоистическим мотивам»[156]. Теоретически такое представление о характере социалистического труда верно. Но в советском обществе, которое называли социалистическим, гражданин должен был видеть и получать свою частную выгоду, работая на общую пользу, а не постоянно находится в положении буриданового осла между своей выгодой и общей. Это ложная дихотомия, которая не может лежать в основе развивающегося общественного производства. Именно такое понимание социалистического труда, которое демонстрирует Туган-Барановский, было широко распространенно в то время среди социалистов и оно естественно полностью совпадает с ленинским представлением о социалистическом труде. У Ленина даже есть высказывание 1920 года о том, что «трудовые армии, трудовая повинность – вот практическое осуществление в разных формах социалистического и коммунистического труда». Но по Ленину из той же работы явствует, что это «труд добровольный, труд вне нормы, труд, даваемый без расчета на вознаграждение, без условия о вознаграждении»[157]. Однако Туган-Барановский делает вывод, что такой характер труда для тогдашних условий России «весьма сомнителен». Это, конечно, правильный вывод.

В этом и состояла основная дилемма советской практики и идеологии организации труда и производства. Труд называли социалистическим, потому что иначе его назвать было невозможно, но практика организации труда была буржуазной. Существовала сдельная форма заработной платы, премиальные системы, нормы выработки, тарифные разряды и т. п., что характерно для типичного капиталистического предприятия. Но идеологически все это называлось социалистической организацией труда, где на первом месте должны были стоять моральные стимулы. И весь советский период никак не могли решить проблему соотношения между материальными и моральными стимулами. Официальная советская идеология упор делала на моральные стимулы, а жизнь – на материальные. Хотя социалистический труд вообще никаких внешних стимулов не предполагает. Но экономическая жизнь была буржуазной.

И общий вывод, который делает Туган-Барановский из своего анализа возможностей развития социалистических отношений таков: «До социализма современная Россия безусловно не дозрела. Великая русская революция является не только политической, но и социальной. Но это не революция социалистическая… Благодаря русской революции социальный состав русского общества должен измениться в самом своем корне. Исчезнет тот общественный класс, который во всю многовековую историю русского государства играл руководящую роль – класс крупных землевладельцев-помещиков»[158]. Таким образом, Туган-Барановский не полагал русскую революцию как непосредственно социалистическую.