Читаем Срыв полностью

…Когда мы приехали сюда, в засыпушке жили муж с женой и их сын дошкольник. Муж, Виктор, хоть и молодой, лет тридцати, а может, и меньше, видно было с первого взгляда, очень пил – даже трезвый ходил как-то падающе, мотал головой, бессмысленно поглядывал по сторонам. Часто сидел на лавочке возле своей калитки, стрелял у прохожих курево. Кажется, нигде не работал.

Его жена, Ирина, наоборот, выглядела прилично, была миловидной, аппетитно полноватой, и я, в двадцать три года оторванный переездом от своих городских подруг, заглядывался на нее. Пожалуй, самой симпатичной была Ирина на нашей короткой, в одиннадцать дворов, Заозерной улице… Наверное, и она выпивала, но не спивалась, хотя и хозяйства особого не держала – кроме кур у них животины не было. Впрочем, Иринины родители, жившие на другом конце деревни, держали и корову, и свиней, и овец; там, видимо, Ирина и трудилась. Насчет же того, работала ли в совхозе (тогда еще был совхоз с фермой, техникой, ремонтным двором, столовой), сказать не могу – тоже часто видел ее днем в будни возле калитки. То с мужем сидела, то с соседками.

Сын их, Саня, был для всей улицы источником беспокойства. Вечно куда-то лез, что-то тащил, и то и дело раздавался крик соседей: «Санька, да что ж ты делаешь, паразит?! Вот уши оборву, поймаю!»

В августе Виктор пропал. Мы поначалу и не заметили этого – не видим неделю-другую, ну и что… А когда узнали, что его обнаружили мертвым в полях за деревней, стали интересоваться, что произошло. Ирину спрашивать было неловко – в трауре женщина, в похоронных заботах, тем более, оказалось, беременная, – а люди разное говорили. Одни – что нанялся Виктор палестину конопли сторожить, но что-то там произошло, и бандюги его задушили; другие – что просто бродил пьяный за деревней и упал, шею свернул; а третьи шептали: понесла Ирина от соседа, Юрия Мурунка, мужика немолодого, но непьщего, хозяйственного и в то же время сурового, замкнутого; а когда Виктор узнал и пошел к Мурунку разбираться, тот его задавил и вывез, оставил на заброшенном поле.

Разные были версии, и ни одна на сто процентов не подтверждалась. Лишь мертвый человек был бесспорен, овдовевшая Ирина и осиротевший Саня. Правда, большого горя я у них не замечал.

Вскоре после похорон Ирина с сыном переехала к своим, и засыпушка оказалась пустой. Мой отец стал подумывать купить ее, поселить в ней меня или сестру. В нашем двухкомнатном домике вчетвером было тесно. Но вот подкатил грузовик, у засыпушки появились новые хозяева – Иринин брат Валерка с женой и грудным ребенком.

Откуда они приехали, я так толком и не узнал, да и особо не интересовался. От кого-то мельком слышал, что Валерка служил на Севере (а Север в наших краях велик – от Енисейска, что на карте слегка выше Красноярска, до Диксона, который на берегу Ледовитого океана). После службы остался там работать, женился, а когда начались развал и обнищание, вернулся на родину.

Дня через три-четыре после переезда мы познакомились. Правда, знакомством это сложно назвать – утром, только проснулись, в калитку заколотили. Наш старый пес Бича, которого привезли с собой, выскочил из будки, забухал лаем.

За полгода в деревне привыкшие к тому, что спокойная, сонная жизнь может моментом превратиться в бурлящий круговорот, мы с отцом быстро вышли на улицу. У отца был в кармане стартовый пистолет, громкими хлопками которого не раз удавалось отпугивать ночных пакостников и лезущих в ограду пьяных. Я же держал в рукаве длинную отвертку…

У калитки оказался невысокий, плотный парень лет двадцати пяти. Лицо, искаженное обидой и растерянностью, было все равно каким-то детским и наивно-добрым. Я невольно ослабил пальцы, сжимавшие круглый штырь отвертки.

Сбивчиво, путано парень стал говорить, что у него угнали мотоцикл, прямо из ограды ночью. Говоря, он все заглядывал к нам во двор, где под брезентом стоял «москвич».

– Здесь, видимо, такая традиция, – усмехнулся отец. – Нас тоже в первую же неделю обчистили. Аккумулятор, запаску, домкрат. Пока собаку не привезли, до утра с сыном вот попеременно дежурили… Давай-ка следы посмотрим.

Прошли по улице, но бесполезно – воры выбрали момент: снег не выпадал уже несколько дней, и протекторы выкаченного из Валеркиных ворот мотоцикла смешались с протекторами других колес, да и, может, умышленно были затоптаны ботинками.

– Эх, что ж так-то, – бессильно простонал Валерка и закурил, – сразу так… – Огляделся.

Перейти на страницу:

Все книги серии Новая русская классика

Рыба и другие люди (сборник)
Рыба и другие люди (сборник)

Петр Алешковский (р. 1957) – прозаик, историк. Лауреат премии «Русский Букер» за роман «Крепость».Юноша из заштатного городка Даниил Хорев («Жизнеописание Хорька») – сирота, беспризорник, наделенный особым чутьем, которое не дает ему пропасть ни в таежных странствиях, ни в городских лабиринтах. Медсестра Вера («Рыба»), сбежавшая в девяностые годы из ставшей опасной для русских Средней Азии, обладает способностью помогать больным внутренней молитвой. Две истории – «святого разбойника» и простодушной бессребреницы – рассказываются автором почти как жития праведников, хотя сами герои об этом и не помышляют.«Седьмой чемоданчик» – повесть-воспоминание, написанная на пределе искренности, но «в истории всегда остаются двери, наглухо закрытые даже для самого пишущего»…

Пётр Маркович Алешковский

Современная русская и зарубежная проза
Неизвестность
Неизвестность

Новая книга Алексея Слаповского «Неизвестность» носит подзаголовок «роман века» – события охватывают ровно сто лет, 1917–2017. Сто лет неизвестности. Это история одного рода – в дневниках, письмах, документах, рассказах и диалогах.Герои романа – крестьянин, попавший в жернова НКВД, его сын, который хотел стать летчиком и танкистом, но пошел на службу в этот самый НКВД, внук-художник, мечтавший о чистом творчестве, но ударившийся в рекламный бизнес, и его юная дочь, обучающая житейской мудрости свою бабушку, бывшую горячую комсомолку.«Каждое поколение начинает жить словно заново, получая в наследство то единственное, что у нас постоянно, – череду перемен с непредсказуемым результатом».

Алексей Иванович Слаповский , Артем Егорович Юрченко , Ирина Грачиковна Горбачева

Приключения / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Славянское фэнтези / Современная проза
Авиатор
Авиатор

Евгений Водолазкин – прозаик, филолог. Автор бестселлера "Лавр" и изящного historical fiction "Соловьев и Ларионов". В России его называют "русским Умберто Эко", в Америке – после выхода "Лавра" на английском – "русским Маркесом". Ему же достаточно быть самим собой. Произведения Водолазкина переведены на многие иностранные языки.Герой нового романа "Авиатор" – человек в состоянии tabula rasa: очнувшись однажды на больничной койке, он понимает, что не знает про себя ровным счетом ничего – ни своего имени, ни кто он такой, ни где находится. В надежде восстановить историю своей жизни, он начинает записывать посетившие его воспоминания, отрывочные и хаотичные: Петербург начала ХХ века, дачное детство в Сиверской и Алуште, гимназия и первая любовь, революция 1917-го, влюбленность в авиацию, Соловки… Но откуда он так точно помнит детали быта, фразы, запахи, звуки того времени, если на календаре – 1999 год?..

Евгений Германович Водолазкин

Современная русская и зарубежная проза

Похожие книги