Срок

– Что мне причитается за то, что я все это выслушиваю? – простонала я и взглянула на Поллукса, но он слушал внимательно.

– Наша молодая женщина пишет о жестоком обращении, которому она подверглась, когда попыталась убежать. Эти страницы трудно читать. Они наполнены подробностями того, что с ней делали. Некоторые описания настолько мучительны, что я могла прочитать только несколько строк за раз, прежде чем отложить книгу.

Она замолчала, прикрыла глаза рукой детским жестом, которого я никогда прежде у нее не замечала. Казалось, она борется с собой. Потом она бросила ложку.

– Что ты делала, отложив ее? – мягко спросил Поллукс у подруги своей дочери.

– После недолгого чтения я часами глядела в никуда, не в силах поднять руки или пошевелиться, не в силах почувствовать, что я свободна действовать по своему усмотрению, не в силах решить, встать ли мне и налить чашку чая, или выйти на улицу, или, может быть, подойти к холодильнику и сделать сэндвич. Я осознавала, что у меня есть выбор, и это тоже сбивало с толку. Это помогало вспомнить, что я должна жечь шалфей и делать подношение духам каждый раз, когда беру эту книгу.

Асема собралась, похлопала себя по груди, как будто хотела перезапустить сердце, и продолжила говорить:

– Женщину звали Маанаме. Это клановое имя, относящееся к необычному существу: наполовину женщине, наполовину рыбе, персонажу наших легенд. Ее имя на жааганааш[155] было Женевьева Мулен. В конце концов Маанаме освободилась и переехала жить в небольшое поселение на берегу Ред-Ривера. В прошлый раз, когда я была там, Пембина состояла из нескольких домов, больших зеленых деревьев, бара, полного подозрительных личностей, бедного отеля и исторического общества с парящей башней, в которой хранились всевозможные замечательные памятные вещи давних времен. Я остановилась там в тот же день, когда купила старые гроссбухи. Но когда Маанаме появилась там почти полтора века назад, это было шумное место, и она была молода. Женщина, которая, казалось, была добра, приютила ее и накормила, затем накачала наркотиками и заставила заниматься проституцией. Эта женщина, которая управляла борделем, стала заклятым врагом Маанаме. Она была настоящей садисткой. Сломала девушке кости, вырезала знак на ее груди, обожгла подошвы ее ног, чтобы она не могла убежать, и так терроризировала ее, что в конце концов один клиент заведения сжалился над ней. Маанаме была похищена в третий раз, но теперь человеком с одной или двумя благородными чертами характера. Он выдал ее замуж за своего сына и перевез в Ролетт, Северная Дакота, где они в течение двадцати лет обрабатывали землю отца, после чего унаследовали ее. Маанаме, теперь известная как Женевьева, научилась читать и писать во время своего плена и оставила описание своей жизни. А теперь послушай, что я скажу. Если то, что ты говоришь, правда, и что-то в книге убило Флору, я знаю, что это было. Это одно место на последней странице, которую Флора читала и где осталась ее закладка.

– Ты прочитала эту страницу? Что она с тобой сделала?

– Ничего. Флора украла рукопись, свидетельство несчастной женщины, в надежде, что та подтвердит ее предполагаемое индейское происхождение. Я не могу простить ей этого. Она, по сути, похитила жизненно важную часть нашей истории. Но словно в наказание книга убила ее.

– Какие там были слова? Какое предложение? – спросил Поллукс.

– Предложение, содержащее имя.

– Имя может обладать очень могущественной силой, – медленно проговорил Поллукс.

Может быть, он относился к именам так же, как я отношусь к призракам.

– Я думаю, причиной смерти Флоры стало ее имя. Вы со мной согласитесь, когда сами его прочтете, – сказала Асема. – Наверное, она была потрясена, узнав, откуда взялось ее имя и кто его носил в давние времена.

– Имя Флоры, – прошептала я.

Перед моими глазами появились желтые пятна, в голове стало пусто. Затем я встала и побрела в некое место в моей голове, которое я посещала и раньше. Все в нем отталкивало меня с непреклонною силой, которая становилась все мощнее и интенсивнее, пока я не была катапультирована в свое тело, из которого не было выхода.

Я упала и потеряла сознание. Это напоминало зрелищный уход со сцены и, верно, смотрелось идеально. За исключением того, что я на самом деле была в обмороке. Мгновение спустя я открыла глаза. Асема пыталась влить воду мне в губы, а Поллукс обмахивал меня своей рубашкой.

Встреча

Это было неспокойное время, отчаянное, до ужаса жаркое, криминальное, буйное. Над нами пролетела комета. Скопление коробок и книг на полу увеличилось. Прилавок был завален пакетами с заказами для самовывоза. Мы продавали много экземпляров, хотя и очень немногих книг. Одна Пенстемон сделала своим хобби наблюдать за прохождением кометы, которая не вернется в течение 6800 лет. Было время обеденного перерыва. Наши сотрудники сидели в шезлонгах на лужайке, отгороженной от тротуара стеной туи. Мы открыли банки с ароматизированной сельтерской.