Справедливость для всех, т.I "Восемь самураев"

Раньян задумчиво оглядел заставу, которая всем видом рассказывала грустную повесть о бандитах, положивших целиком честный отряд мостовой стражи. Оглядел и согласился при молчаливом одобрении остальных:

— Да, не стоит нам здесь задерживаться.

Будто вторя ему, раздался плеск — Марьядек и Кадфаль сбрасывали в речку обобранные тела. Браконьер при этом глухо ругался, искупитель же молился, призывая Господа явить милосердие по отношению к заблудшим душам. Хель успела сходить к убитому Гамиллой мальчишке и теперь несла тело на руках, осторожно, как спящего. Лицо у лекарки по-прежнему казалось гипсовой маской с черными провалами глаз. Бьярн мимоходом подумал, что такие же образы он уже видел, хоть и редко. Например в зеркале из полированной бронзы, которое чудом сохранилось в одном далеком монастыре… Как правило за холодной личиной скрывался бешеный, как в торфяной ловушке, огонь чувств. Еще старому искупителю подумалось, что пламя такого рода неизменно прорывается наружу, испепеляя все вокруг.

— Я, разумеется, помолюсь! — торопливо вымолвил узник, прерывая думы рыцаря. — Особливо за ваше здравие и всяческое преуспевание, о, мои справедливые и доблестные спасители!

Суровые могильщики, тем временем, договорились, что мальчишку в красном шапероне следует похоронить. Он, конечно, был на подхвате у злодеев, вон гляньте-ка, в чужое платье одет, даже подогнать не успели. Однако наверняка малогрешен в силу возраста, поэтому вполне достоин более человеческого погребения. Опять же, могилка небольшая потребуется, быстро управимся… Гаваля вырвало снова, однако юноша стоически уберегал драгоценное знамя от падения на землю и брызг.

— Но у меня есть идея получше! — сообщил узник.

— Лучше бы все же помолился, — честно предложил Бьярн. — Результат тот же, а богобоязненное слово дорожку на тот свет глаже сделает. Может быть…

— Бог всевидящ, если вы меня убьете, я умру как праведник и жертва произвола, — парировал Шапюйи. — Но можем обойтись без этого!

— И как? — с явственной скукой в голосе уточнил Раньян. Бьярн же поднял меч выше, примериваясь к будущему удару.

— Я действительно узнал почтенного господина Артиго аусф Готдуа-Пиэвиелльэ! Имел честь видеть его в Мильвессе незадолго до… известных событий.

Раньян подошел ближе, нахмурившись. Хель аккуратно положила маленькое тело, накрыла его плащом и взяла старую, сточенную больше чем наполовину кирку, чтобы собственноручно выкопать могилу.

— Врешь, — предположил Бьярн. Его меч по-прежнему висел над головой несчастного подобно орудию непреклонной Судьбы.

— Честно-честно! Я подавал прошение в канцелярию Двора насчет императорского правосудия по тяжбе города с особой дворянского происхождения. Дело не быстрое, потерся в столице, много чего узнал и повидал. Так вот…

Узник тяжело глотнул, дернув пересохшим горлом, повел головой, обливаясь потом и отчетливо понимая, что терпения чужаков хватит еще от силы на одну-две фразы. Затем — все. Одной могилой больше, а может быть не станут заморачиваться, кинут в реку за остальными покойниками.

И господин Шапюйи решил не плести словесные кружева, сказал, будто кости метнул, надеясь одним броском отыграть сразу все:

— А не желает ли изумительный господин Артиго принять под свое покровительство славный город Дре-Фейхан⁈

Глава 7

Глава 7

«Каменный зал» герцог не любил — ярко, помпезно… неудобно. Азурит, мрамор, травертин, гранит, хрусталь, малахит, все разных оттенков и видов, сглаженное и выточенное резцами искуснейших скульпторов. Прекрасное место для того, чтобы организовать прием, встретить делегацию, поставить владетельную подпись на папирусе, в общем, запорошить чужие взоры драгоценной пылью. Но заниматься повседневными делами стоит в иных местах. Там, где вместо холода бездушного камня властителя окружает приятное глазу дерево, все нужное под рукой, и звон колокольчика не отзывается гулким эхом, словно звучит под сводами храма.

Удолар отложил в сторону исписанный зелеными чернилами лист пергамента, задумчиво потер уставшие глаза. Бухгалтерия сбора пошлин чуть-чуть не сходилась и было неясно, кто-то из писцов ошибся, поставив неправильную закорючку, или, в самом деле, без малого полсотни мерков прошло мимо казенного сундука. И теперь владетелю Малэрсида приходится собственноручно проверять записи, чтобы в точности знать, кому из доверенных счетоводов на днях выпадет удача о восьми «шлагах», то есть оборотах на петле. И конфискация всего имущества в казну герцога.

Сорок восемь золотых — тьфу, пыль, даже не фениксы! Ему случалось небрежно кидать на ветер суммы кратно бОльшие и сразу же забывать о них. Но для того, чтобы расставаться с чем-либо, это «что-то» необходимо вначале обрести. Допустишь чужую небрежность — она превратится в обман. Спусти обман единожды — он повторится вновь и вновь. Поэтому все приходится разбирать самолично…