Спящие от печали (сборник)

Народ переходил и на Четвёртый, и на Пятый, оставив в погребальных ямах по одному человеку – дочищать, выметать, пропитывать клеем то, что легко могло разрушиться при прикосновении. На Третьем же великом уже рылся пробный шурф, и в самом этом пробном шурфе, в стороне от кургана, странным образом вышла нежданная здесь керамика. Черепки уложили в огромные и просторные пока ящики для находок, чтобы зимою, в кабинетах, составлять и склеивать их, на ощупь, по изломам, угадывая очертания древних сосудов.

Мария выбиралась из ямы и подолгу смотрела в сторону великого Третьего, на вершине которого только начиналась работа. Под двенадцатиметровым слоем земли покоились в великом Третьем останки воина. И так же, как в первых двух курганах с одиночными захороненьями, под правой рукою его лежал боевой бронзовый акинак, а под левой зеленела груда наконечников стрел. Но рядом с его скелетом должны были обнаружиться ещё два – женских, поражающих своей непохожестью.

Один из них принадлежал женщине необычайной красоты. Она была высокой и стройной – узкий, ладный костяк говорил о том, – и, вероятно, большеглазой, что можно было легко определить по черепу, небольшому, с огромными глазницами. В изголовье её сохранились ещё впечатавшиеся в грунт следы истлевших прутьев корзины. Но в совершенной целостности были и бронзовое отполированное зеркало на длинной ручке, изрядно позеленевшее, и сточенные кусочки охры и мела – то были её румяна и белила. И Мария откуда-то хорошо знала про то… Её румяна и белила…

Ещё Мария знала про нефритовую россыпь мелких просверленных камушков под правым её запястьем – про россыпь, бывшую когда-то браслетом, и про странные круглые серьги – крупные, пробитые зеленью, из золотой тонкой проволоки, плотно намотанной на бронзовые кольца…

Скелет же другой был широк, основателен и мал. А низкий таз, искривлённые кости ног и грубоватые скулы напоминали о земном облике женщины, в которой, вероятно, было много жизни, силы и сноровки. Ни единого украшения не ушло с нею в могилу, а лишь короткий боевой меч да колчан со стрелами. Это была женщина-воительница, хорошо, должно быть, скакавшая на коне и сопровождавшая мужчину-воина в его походах…

Но скелет первой находился рядом со скелетом хозяина подземного, последнего их пристанища. Скелет – той, тонкой…

Кто из них больше любил себя – первая ли, вторая ли? И кого из них больше любил он, воин с низким лбом и на диво сильной челюстью? Верно ли угадали люди, захоронившие их и положившие тонкую красавицу – ближе? И это было то, чего Мария не знала. Она – не знала, и переживала: которую – из двух?.. И когда думала, что всё-таки красавицу, то улыбалась от радости.

Но Мария мрачнела и хмурилась: ей не нравилось, что при мужчине эта, красивая, – не одна… Потом, за работой, она запоздало догадалась: единственной могла быть только красавица-воительница… Чтобы быть единственной, нельзя быть только красавицей – или только воительницей… Тогда ей стало спокойно, как становится спокойно человеку от совершенного пониманья, даже если это пониманье никогда не воплощается в видимой жизни.

Археологам, работавшим там, на великом Третьем, ещё только предстояло дойти до пустого могильного дна и потерять его, наткнувшись на естественные чередования пластов грунта, полностью совпадающие с пластами пробного шурфа на той же глубине. И лишь потом определить катакомбный отсек, небывалый по своей площади, и углубиться в сторону. Марии же предстояло ждать и смотреть издали, не выдавая ничем странного своего и точного знанья, обнаруживать которое среди прочих людей было – нельзя. И по-прежнему мгновенный сильный ветер пролетал над вершиной и оставлял рассеянное в синеве звучание, кочующее над Белой горой – то оживающее, то смолкающее, монотонное как века.

…Есть иные планеты,
Где мы были когда-то,
Где мы будем потом,
Не теперь, а когда, потеряв —
Себя потеряв без возврата,
Мы будем любить
Истомлённые стебли
Седых шелестящих трав,
Без аромата,
Тонких, высоких, как звёзды печальных…

В могильной яме, однако, было заметно прохладней, чем на солнцепёке, под близким огненным небом. И Мария охотно спрыгивала в неё по меловым высоким ступеням. И однажды её нож, подчищавший коричневые позвонки, наткнулся на невидимое препятствие. Он проскрежетал чуть приметно и мягко.

Мария удивилась – и быстро освободила от белой глины неровный круг, который можно было принять за большую толстую монету. Однако это была не монета. Забыв, что предметы запрещено сдвигать с места, она легко подцепила тусклый грубый круг ножом.

– Дайте сюда! – услышала Мария над головою.

Старик Учёный стремительно лёг на край раскопа. Он протягивал руку вниз и торопливо перебирал пальцами воздух:

– Бляшку – сюда!

– …Я же говорил – это более позднее захороненье! – прокричал он сверху, лёжа на животе.

Потом Учёный нюхал круг и подносил его к глазам: