Спящие от печали (сборник)

– …Хочешь – отдохни. А хочешь – за листками с нами в лес айда, – уже мирно сказала бабушка. – Мешок-то тебе брать, ай не надо? А то бы так погуляла по лесу. Да на калбуках-то не ходи. И платье нарядно – не для лесу. На вот тебе, – она сняла с гвоздя и бросила на кровать одежду для Ольги. – И как у вас ноги не болят – на калбучищах!..

Бабушка задумалась.

– …Мы сходили по разу с Танюшкой да с Фектей. Поодиночке-то, как раньше, не ходим уж. Хулиганют теперь в лесу. Странних много понаехало. Газопровод строют. По лесу-то ходют, и не знаем чьи… Помнишь Фектю, что ль?

– Помню, – ответила Ольга. – Вдова, на той улице жила.

Бабушка Нюра оторопела.

– Господь с тобой, Оля! – всплеснула она руками. – Это какая же она тебе вдова?!. Разве она – вдова? Фектя-то?!. Грех-то какой… Чай, Степан у ней в войну – без вести пропал! Може, и живой где… Да не пускают его, може… Разве так, Оля, на живого человека говорят?.. До сей поры от него ничего и нету, Фектя-то – сё ждёт… Это вон Танюшка – она вдова. Танюшка-то. Ей похоронка приходила. А Фектя-то – нет… Ты уж, гляди, при Фекте так-то не скажи… Разве можно? Господь с тобой…

Бабушка Нюра плеснула в миску воды и понесла козам. А Ольга переоделась в просторную старушечью кофту и вислую юбку, обула стоптанные, тяжёлые бабушкины башмаки и вышла следом.

– Какая ты, Жучка, капризна! – ругала бабушка Нюра фыркающую козу, подавая ей воду с крыльца. – Ну давай тебе посолю.

Она поставила миску на крыльцо и ушла за солью.

– На вот тебе, барыня какая… – бросив щепотку в воду, бабушка снова поднесла миску козе.

Кривобокая бородатая коза смотрела на бабушку Нюру золотистыми прозрачными глазами и брезгливо дёргала намоченной губой.

– Что, ай, може, посуду я плохо помыла? Може, пахнет тебе чем? – спрашивала бабушка Нюра у козы. – Да хорошо ведь вроде мыла…

Расстроившись, бабушка махнула на козу рукой и обиженно высказала:

– Сроду ты, Жучка, модница! Мне ведь ты как хочешь!.. Ты, Жучка, думаешь, уговаривать я тебя стану! Уговоров ждёшь. А я вот и не буду! Некогда мне. Бабы-то заждались. Иди-ка отсюдова, барыня!

Танюшка и Фектя сидели рядышком – на лавке за воротами, с прилежно сложенными на коленях мешками, и ждали.

– Это кто же к тебе приеха-а-ал? – нараспев, словно причитая, спросила Танюшка – та, что поливала жестяные цветы и уже видела Ольгу. – Батюшки-и-и! Да это никак Олина дочка-а! На Олю-то вашу как похожа!

Смежив мохнатые ресницы и отстранившись, она радостно вглядывалась в Ольгу.

– Ох, Танюшка-Танюшка! – громко и раздельно сказала ей бабушка Нюра, склонившись к самому её лицу. – Совсем ты из ума выжила! Это – сама Оля. А ты – незнай чего городишь!

Фектя тоже разглядывала Ольгу – глядела она умно и приветливо. Это была крупная, чистая старуха с большим белым лицом, повязанная туго тёмным рябеньким платочком.

– Ты, Оля, больно уж внимания на нас не обращай, – попросила Фектя, склонив голову к плечу. – Мы ведь старые стали да чудные!.. Что-то больно худенька ты. Ну прям девчонка глупа… Ты теперь замужем, что ль?

Ольга помедлила, подумав об Эдуарде Макаровиче, и, поколебавшись, ответила:

– Нет… Нет.

– У ней работа трудна, – оправдывая Ольгу, сухо пояснила бабушка Нюра. – Айдате, бабы.

Старухи ходко спустились вдоль огородов в лесистый овраг и двинулись в гору гуськом, друг за другом. Стоптанные большие башмаки тёрли ноги, но Ольга старалась не отставать. Через четверть часа все вышли к лесной порубке.

Трое мужиков сидели в стороне от поваленных молодых дубков и курили.

– …Мы ведь ветки пришли обрывать. Можно, что ль? – постояв, спросила у мужиков бабушка Нюра.

– Рвите на здоровье, – степенно ответили те.

Старухи и Ольга отошли к поваленным дубкам и стали набивать ветками мешки. Мужики перекурили, двинулись дальше – один из них нёс на плече бензопилу.

– Вот и невеста моя пришла, – коротко глянув на Ольгу, сказал идущий сзади, с бензопилой на плече, и замешкался, приостановившись. – Пока я её искал, она сама ко мне пришла… Вы уж только извините, зубы вот свои я дома оставил. Извините.

Он вздохнул, думая о чём-то своём, и прошёл ещё несколько шагов.

– Незнай что – молодой, а уж зубов нету! – сказала ему бабушка Нюра, сердито махнув веткой.

Мужик остановился. Ольга увидела, что он и вправду не стар.

– А вы не слыхали, что ль – мотоцикл с коляской под Крутенькой горкой перевернулся? На той неделе? Это ведь мы были!.. – с улыбкой и не спеша пояснил мужик. – Мне всю дорогу везёт. С детства, считай! – мужик потрогал бровь, пересечённую коротким давним шрамом, и засмеялся. – Зубы – то-о! Я сам – есть! Живой ведь я! Живо-о-ой!

Он нагнал ушедших вперёд лесорубов и отдал бензопилу другому.

– …А ведь и правда говорили, мотцыклет с мосточка свалился, – вспомнила Фектя. И сказала Ольге, показав вслед мужику пальцем. – Во-о-он это, значит, кто был!

– Они, сказывают, ночью из Безобразовки ехали. Плохое там место. Это уж не первый случай, – уминая ветки, рассуждала бабушка Нюра.

Танюшка смотрела на них непонимающе и улыбалась.