Спящие красавицы

Отца он не помнил вовсе, от матери осталось одно воспоминание: девушка с мрачным лицом хватает его за руки и начинает трясти, умоляя перестать грызть ногти. Лайла однажды спросила его, не хочет ли он найти кого-то из родителей, если они еще живы. Клинт ответил отрицательно. Лайла сказала, что понимает, но, конечно, она не имела ни малейшего понятия, и его это вполне устраивало. Он не хотел, чтобы она понимала. Человек, за которого она вышла замуж, спокойный, уверенный в себе доктор Норкросс, сознательно отгородился от того периода своей жизни.

Вот только человек не мог отгородиться от прошлого. Пережитое оставалось с ним, пока смерть или Альцгеймер не отнимали у него все. Клинт это знал. Видел на каждой сессии, которую проводил с заключенными. Свою историю ты носил как ожерелье, пахучее ожерелье из головок чеснока. Прятал ты его под воротник или выставлял напоказ, ничего не терялось. Ты сражался вновь и вновь, но не мог выиграть даже молочный коктейль.

В детстве и отрочестве он жил в пяти или шести домах, но нигде и никогда не чувствовал себя дома, то есть в безопасности. И возможно, не следовало удивляться тому, что в итоге он нашел работу в исправительном учреждении. Чувства, которые испытывали заключенные, ничем не отличались от его собственных чувств в детстве и отрочестве: постоянное ощущение, что ты вот-вот задохнешься. Он хотел помочь людям, которые это чувствовали, поскольку знал, как это ужасно, как это убивает в тебе все человеческое. Вот почему Клинт решил оставить частную практику, едва приступив к работе.

Хорошие приемные дома, конечно же, были, и сейчас их стало больше, но Клинту не довелось побывать ни в одном. О лучших он мог сказать, что там было чисто, а приемные родители не докучали детям, выполняя все условия, необходимые для получения от штата денег. Эти дома забывались. И это было прекрасно. Замечательно.

Худшие были худшими по-разному: где-то плохо кормили, где-то жить приходилось в тесных, грязных и холодных комнатах, где-то приемные родители заставляли детей работать бесплатно, где-то дети подвергались насилию. Особенно девочки. Само собой.

Лица некоторых воспитанников, живших вместе с ним, Клинт теперь вспомнить не мог, зато другие впечатались в память навсегда. Например, Джейсон, который покончил с собой в тринадцать лет, выпив бутылку дешевого очистителя для труб. Клинт мог вспомнить Живого Джейсона и мог вспомнить Мертвого Джейсона, лежащего в гробу. Тогда Клинт жил у Дермота и Люсиль Буртелл, которые держали детей не в своем красивом доме в стиле «Кейп-Код», а в длинной, похожей на сарай постройке без теплоизоляции и с фанерными полами. Буртеллы устраивали «Пятничные вечерние бои», в которых кулачными бойцами выступали шестеро их воспитанников, а призом победителю становился шоколадный молочный коктейль из «Макдоналдса». Клинт и Джейсон однажды сошлись в бою, веселя Буртеллов и их друзей. Рингом служил внутренний дворик с потрескавшимся бетоном, зрители сидели вокруг и делали ставки. Шансов у Джейсона, испуганного и медлительного, практически не было, а Клинт очень хотел коктейль. У лежавшего в открытом гробу Джейсона под глазом темнел синяк размером с пятицентовик, полученный от Клинта несколькими вечерами ранее.

В следующую пятницу, после того как Джейсон выпил «Ганк-О» и навеки завязал с кулачными боями, Клинт вновь выиграл шоколадный коктейль, а потом, не думая о последствиях (по крайней мере, он такого не помнил), выплеснул его в лицо Дермоту Буртеллу. Этот поступок не вернул Джейсона к жизни, и в результате Клинта жестоко избили, но зато с тем домом он распрощался.

В следующем месте, а может, через одно, Клинт делил отвратительную подвальную комнату с добрым стариной Марком. Клинт помнил, что его приемный брат отлично рисовал комиксы. У Марка люди процентов на восемьдесят состояли из носа, носа с тонкими ручками и ножками. Марк называл свои комиксы «Нос-во-всем». Он был действительно талантливым и увлеченным. Но однажды после школы Марк без всякого объяснения сказал Клинту, что выбросил все альбомы и теперь сбегает. Клинт помнил комиксы, но не лицо Марка.

А вот Шеннон, Шеннон он вспоминал без труда. Она была слишком красивой, чтобы забыть.

«Привет, я Шеннон. Хочешь со мной познакомиться? – Так она представилась, даже не посмотрев на Клинта, который проходил мимо, направляясь в парк. Шеннон загорала на капоте «бьюика», припаркованного у тротуара перед интернатом в Уилинге. В синем топе и черных джинсах, она улыбалась солнцу. – Ты ведь Клинт, да?»

«Да», – ответил он.

«Ну-ну. Что ж, встретиться с нами – одно удовольствие, верно?» – И Клинт, несмотря ни на что, рассмеялся, по-настоящему рассмеялся впервые за долгое-долгое время.