Спящие красавицы

Именно в этот момент Стефани Кох, продюсер «Дневных событий», ворвалась в студию. Эта высохшая дама лет пятидесяти с небольшим, заядлая курильщица, за свою жизнь навидалась всякого – и большую часть выпустила в эфир. Раньше Микаэла сказала бы, что Стеф не проймут мнения гостей, какими бы бредовыми они ни были. Но, похоже, в ее броне имелась брешь, и доктор Дипото со своими круглыми очками и жеманным ротиком сумел ее найти.

– Что за хрень ты несешь, недоумок с пенисом? – крикнула она. – У меня две внучки покрыты этим дерьмом, они в коме, а ты думаешь, что это женская истерия?

Джордж Олдерсон поднял руку, но Стефани отмахнулась. По ее щекам катились злые слезы, она нависла над доктором Эразмом Дипото, который вжался в спинку кресла и снизу вверх таращился на эту безумную амазонку, возникшую ниоткуда.

– Во всем мире женщины изо всех сил борются со сном, потому что боятся, что, заснув, уже никогда не проснутся, а ты думаешь, это женская истерия?

Микаэла, техник и протестующая смотрели на монитор как зачарованные.

– Рекламная пауза! – крикнул Джордж, глядя через плечо Стефани Кох. – Мы должны сделать перерыв, друзья. Иногда ситуация накаляется. У нас прямой эфир, так что…

Стефани развернулась лицом к аппаратной.

– Никакой рекламной паузы! Никакой рекламной паузы, пока я не разберусь с этим дерьмовым шовинистом! – Тут она сорвала с головы наушники и принялась дубасить ими Дипото. Когда он поднял руки, чтобы прикрыть макушку, она ударила его по лицу. Из носа доктора потекла кровь.

– Вот это женская истерия! – орала Стефани, колотя его наушниками. Теперь ротик доктора тоже кровоточил. – Вот как выглядит женская истерия, ты… ты… ты… БРЮКВИНА!

– Брюквина? – переспросила женщина-протестующая. И начала смеяться. – Она только что назвала его брюквиной?

Двое сотрудников подбежали, чтобы утихомирить Стефани. Пока они боролись, Дипото терял кровь, а Джордж Олдерсон сидел с разинутым ртом, студия исчезла, уступив место рекламе симбикорта.

– Твою мать! – воскликнула протестующая. – Это было круто. – Ее взгляд сместился в сторону. – Послушайте, а мне можно? – Она смотрела на маленькую горку кокаина, высившуюся на ламинированном дневном эфирном графике техника.

– Да, – кивнул он. – Сегодня за счет заведения.

Микаэла наблюдала, как женщина подцепляет ногтем немного белого порошка и вдыхает его.

– Класс! – Она улыбнулась Микаэле. – Теперь я готова к подвигам!

– Возвращайтесь назад и присядьте, – сказала Микаэла. – Я вас позову.

Но она так и не позвала женщину. Срыв Стефани Кох, прошедшей огонь, воду и медные трубы эфира, раскрыли Микки Коутс глаза. Она не просто смотрела на эту историю через объектив камеры: это была ее история. И когда ей наконец придется заснуть, она не хотела засыпать среди посторонних людей.

– Остаешься за старшего, Эл, – сказала Микаэла.

– Само собой, – ответил техник. – Слушай, это было потрясающе. Прямой эфир во всем его блеске.

– Потрясающе, – согласилась Микаэла и вышла на тротуар. Включила мобильник. Если пробок не будет, она доберется до Дулинга раньше полуночи. – Мама? Это я. Не могу больше этим заниматься. Еду домой.

5

В десять минут четвертого Дон Питерс – его смена, начавшаяся в половине седьмого, закончилась ровно в три – сидел в Будке. Он наблюдал на мониторе за камерой 10, в которой дремала безумная женщина. Она устроилась на койке, сгорбившись, с закрытыми глазами. Лэмпли вызвали по каким-то делам, Мерфи тоже вызвали, и Дон оказался в Будке, что его вполне устраивало: он предпочитал сидеть. На самом деле он бы предпочел пойти домой, как обычно, но чтобы не злить Коутси, на этот раз решил с ней не спорить.

Безумная стерва была горячей штучкой, Дон отдавал ей должное. Даже бесформенные штаны не могли скрыть длину ее ног.

Он нажал кнопку на микрофоне громкой связи в камере и уже собирался разбудить ее. Да только какой смысл? Все равно они заснут, и белое дерьмо затянет их лица и тела. И каким тогда будет этот мир? С другой стороны, дороги станут безопаснее. Хорошая шутка, надо запомнить, чтобы потом поделиться с парнями в «Скрипучем колесе».

Питерс отпустил кнопку. Мисс Десятая Камера закинула ноги на койку и вытянулась. Дон с интересом наблюдал, ожидая появления этой странной белой паутины, о которой прочитал в телефоне.

6

Когда-то в тюрьме жили десятки крысиных стай, насчитывавших сотни особей. Теперь осталось всего сорок крыс. Лежа с закрытыми глазами, Иви разговаривала с альфой, когтистой старой самкой, умевшей постоять за себя, чьи мысли напоминали ржавые точильные круги. Иви представляла себе мордочку альфы, покрытую сеткой рубцов, худую и прекрасную.

– Почему вас так мало, подруга?