Спящие красавицы

Он вдруг решил поехать в Кофлин, чтобы повидаться с Шеннон, но в итоге лишь припарковался рядом с ее домом, не в силах заставить себя войти. Через тонкие занавески на окнах одноэтажного дома он видел движущиеся женские силуэты. Теплый свет был приветливым и манящим; с неба падали огромные хлопья снега. Он думал о том, чтобы постучаться. О том, чтобы сказать: Привет, Шен, ты – молочный коктейль, который ушел от меня. Мысль о молочном коктейле, убегающем на стройных ногах Шеннон, заставила его рассмеяться, и, еще смеясь, он уехал.

В результате Клинт оказался в таверне «У О’Бирна», где на полу таял снег, в музыкальном автомате пели «Дублинцы», а седоволосый бармен с осоловелыми глазами медленно перемещался между пивными кранами и стаканами, словно не разливал пиво, а имел дело с радиоактивными изотопами. Этот милый старикан спросил Клинта:

– «Гиннесс», сынок? В такой вечер самое то.

– Налейте лучше «Будвайзер».

«Дублинцы» пели «Старый треугольник». Песню Клинт знал, более того, как ни странно, она ему нравилась. Ее романтика не имела ничего общего с его тюремным опытом, но слившиеся воедино голоса пробирали до глубины души. Кто-нибудь должен добавить еще куплет, подумал Клинт. Есть и начальник, и надзиратель, и заключенные. А куда подевался мозгоправ?

Он уже собирался уйти со стаканом в темный угол, когда кто-то постучал пальцем по его плечу.

– Клинт?

16

Все решило объятие.

Дочь Фрэнка после возвращения не просто обняла его, а вцепилась в плечи так, что он сквозь рубашку почувствовал ее ногти. Все, что случилось, все, что он сделал, свидетельствовало о том, что он должен что-то предпринять – что угодно! – по части своего поведения, но именно это объятие решило дело. При последней встрече с Наной он едва не сорвал с девочки ее любимую футболку. Но дочь все равно любила его. Он этого не заслужил… но хотел заслужить.

Программа управления гневом включала три занятия в неделю. На первом занятии в подвале дулингского филиала «Ветеранов зарубежных войн» присутствовали двое, Фрэнк и психотерапевт.

Психотерапевта звали Вишванатан. Она носила большие очки в круглой оправе и выглядела такой молоденькой, что Фрэнк усомнился, помнит ли она кассеты. Она спросила, почему он здесь.

– Потому что пугаю мою дочь и пугаю себя. Я также разрушил свой брак, но это побочный эффект.

Психотерапевт что-то записывала, пока он объяснял свои чувства и импульсы. Все прошло легче, чем Фрэнк думал, он словно выпустил гной из вскрытого нарыва. Он будто говорил о другом человеке, потому что тот разъяренный собаколов вовсе не был на него похож. Разъяренный собаколов объявлялся и захватывал контроль, когда Фрэнку не нравилось происходящее, когда он не мог договориться. Он рассказал, что сажает животных в клетки. Вновь и вновь возвращался к этому.

– Друг мой, – сказала ему доктор Вишванатан, двадцатишестилетняя женщина в очках цвета «Кул-эйда», – вы когда-нибудь слышали о препарате, который называется золофт?

– Вы собираетесь меня поучать? – Он пришел за помощью, а не за тем, чтобы над ним издевались.

Психотерапевт покачала головой и улыбнулась:

– Нет, я лишь веду себя раскованно. А вы ведете себя храбро.

Она направила его к психофармакологу, а тот выписал Фрэнку рецепт. Он принимал предписанный препарат, не чувствуя особых изменений, и продолжал ходить на сессии групповой терапии. О программе узнавало все больше людей, и на встречи являлось все больше мужчин. Они заполняли половину стульев в подвале филиала «Ветеранов зарубежных войн». Они говорили, что «хотят измениться». Они говорили, что «хотят держать себя в руках». Они говорили, что «не хотят больше постоянно злиться».

Но ни психотерапия, ни пилюли счастья крупных фармацевтических компаний не могли спасти семейную жизнь Фрэнка от катастрофы. Он слишком часто подрывал доверие Элейн (не говоря уже о пробитой кухонной стене). Однако, быть может, сожалеть об этом не стоило. Фрэнк понял, что она не слишком ему нравится. Наилучшим вариантом было разбежаться. Он отдал ей опеку над дочерью, сказав, что его вполне устроят два уик-энда с Наной в месяц. Со временем, если все пойдет хорошо, они смогут встречаться чаще.

А дочери он сказал:

– Я думаю завести собаку.

17

– Как дела? – спросил Фрэнк Клинта под пение «Дублинцев».

Фрэнк ехал на День благодарения в Виргинию, к бывшим тестю и теще. Золофт и сессии групповой терапии помогали контролировать гнев, но тесть с тещей оставались тестем с тещей, и даже больше, учитывая, что их дочь с ним развелась. Он заглянул к О’Бирну, чтобы на полчаса отсрочить экзекуцию.

– Держусь на плаву. – Клинт потер глаза. – Мне нужно сбросить вес, но в целом я держусь.

Они уселись в кабинку в темном углу.

– На День благодарения ты пьешь в ирландской забегаловке. Таково твое представление о том, чтобы держаться?

– Я не говорил, что у меня хорошо получается. И потом, ты тоже здесь.

Фрэнк подумал: Какого черта, – и просто сказал:

– Я рад, что мы друг друга не убили.

Клинт поднял стакан:

– Я за это выпью.