Спящая

– Катерина, помоги мне, я старенький, – дед Артём ещё пытался её уговорить. Наверное, думал, что, если она нарядит ёлку, у неё улучшится настроение или что-то вроде того… Ерунда. Катька только глянула на него – и вновь уставилась в своё окно. – Но там же никого нет, – уговаривал дед Артём. – Что ты там увидела?

– Собаку, – тихо сказала Катька, и мы все, включая деда Артёма, зачем-то подбежали к окну, как будто собак не видели. Это было так странно и одновременно так важно, не знаю, как это объяснить. Мне казалось, что от того, что я увижу эту собаку, что-то зависит, что-то важное.

Мы столпились у окна кучкой идиотов и смотрели, как по улице бежит рыжая дворняга Петровых, сто раз её видели, но тогда… Кажется, эта мысль пришла нам с Лёхой одновременно. Лёха уткнулся в телефон только затем, чтобы послать мне смайлик с собачьей мордой и знак вопроса. Я уткнулся в телефон, чтобы посмотреть сообщение и ответить: я послал ему ту же самую собачью морду с восклицательным знаком. Была суббота, и было ещё утро, мы переглянулись и наперегонки рванули в прихожую.

…Лёха весь путь вслух рассуждал о породах. Ему хотелось Бетховена и Крипто в одном флаконе, чего-то волшебного, чуть ли не говорящего. Я стал опасаться, что рынок его разочарует.

Так и вышло. Сперва мы долго не могли найти животных и блуждали среди штанов и помидоров, украшенных новогодними гирляндами и мишурой. Потом нам кто-то подсказал, и я увидел, что такое разочарование.

У самого выхода с рынка, уже снаружи, стояли в ряд ровно пять тёток, причём три – с котятами. У двух оставшихся в ногах стояло по клетке, где скакали разномастные щенки непонятных пород. Они не были похожи ни на Бетховена, ни на собак вообще, если честно: маленькие, с ладонь – разве это собака?

Лёха присел на корточки у клеток, достал телефон и послал мне плачущий смайлик. Я был согласен с ним, но не хотел оставлять Катьку без волшебного подарка. Может, ей бы понравился кто-нибудь, в конце концов, она сама маленькая… Я послал ему смайлик с девочкой и второй – с жутким анатомически подробным сердцем, другое было лень искать. Лёха пожал плечами.

Тётка, продающая собак, по-своему истолковала нашу пантомиму и стала тараторить, какие замечательные породистые щенки, вот такая порода, вот сякая… Лёха молча гипнотизировал клетки, и физиономия у него была совершенно несчастная. Он сидел на корточках и если бы сел в сугроб – не заметил бы. Я и посадил его в сугроб: чуть потянул за шиворот – и готово. Лёха моргнул – и правда ожил, чтобы спросить у продавщицы глупость:

– А они вышивать умеют? И на машинке…

Она даже не удивилась, наверное, замёрзла очень тут стоять, а может, её и правда нередко спрашивали что-нибудь в этом роде.

– Нет. Только радовать.

Это нам и было нужно. Лёха долго выбирал, каждого вертел в руках, расспрашивал что-то, пытался советоваться со мной, а я только боялся, чтобы он не передумал: видно было, что никто ему не нравился. Но ведь он и выбирал не для себя. В конце концов он остановился на страшненькой щётке для обуви, вертлявой и кусачей – но надо было что-то выбрать. Потом ещё долго торговался, потому что стоила щётка каких-то совсем не щенячьих денег.

…Мы вернулись уже в темноте, измотанные, заснеженные, с красными физиономиями, как будто Деда Мороза разделили на двух маленьких, лично я именно так себя и чувствовал. Лёха не разуваясь прошёл в комнату и, пока дед Артём открывал рот, чтобы поворчать, достал из-под куртки драгоценную обувную щётку и положил Катьке на колени. Я наблюдал, стоя в дверном проёме. Я ещё не видел её лица, она сидела ко мне спиной. Зато видел, как она хватает щенка, подносит к глазам и, наверное, рассматривает, не веря, что это правда.

– С Новым годом, Кать. Знаю, что рано, но тридцать первого мне бы никто его не продал… – Лёха болтал каким-то виноватым голосом, Катька, наверное, и не слушала, она рассматривала щенка.

Дед Артём бросил убийственный взгляд почему-то на меня, а я показал глазами на Катьку. Она повернулась, и мне захотелось смеяться и валяться по полу. На её мордахе была такая гамма чувств, какая бывает у ребёнка, которому подарили щенка. Она вскочила, не сказав «спасибо» – но кто об этом думал тогда! – потащила щенка деду показывать, затараторила всякое: «А как его зовут, а можно он будет спать у меня, а ты купил профессиональный корм?..» Дед Артём старался держать лицо, но видно было, что он с облегчением выдохнул.

* * *

Я валялся на диване, переключая каналы в телике, чтобы уснуть. Это помогает: мелькающие картинки, дурацкие клипы не дают думать ни о чём, и мозг вырубается. Микки, накормленный, отмытый, высушенный, дрых в ногах и, кажется, тихонько похрапывал. Нет, Катька его ни за что не забудет. Просто новая игрушка всегда интереснее. Она одумается, она вспомнит, они ещё подружатся… Я крутил это в голове и вроде как сам себя уговаривал.

* * *